А ты сам ЧТО-нибудь из ЕЕ книг прочел?

11:51, 25 октября 2015
Лукашенко назвал Алексиевич плохим сыном Белоруссии
Александр Лукашенко
Александр Лукашенко
Дмитрий Азаров / «Коммерсантъ»

Президент Белоруссии Александр Лукашенко назвал лауреата Нобелевской премии 2015 года по литературе Светлану Алексиевич «плохим сыном» своей страны. Слова главы государства цитирует интернет-портал «Белорусский партизан».

«Родину, свою землю, как и своих родителей, свою мать не выбирают. Она такая, какая есть. И если ты плохо говоришь о Родине, стыдишься ее, значит ты, прежде всего, плохой сын», - отметил Лукашенко.

Речь о нобелевском лауреате зашла во время награждения в Минске композитора Виктора Дробыша. Вручая ему орден Франциска Скорины, президент Белоруссии сравнил музыканта с Алексиевич, подчеркнув, что Дробыш, будучи далеко от родной земли, никогда не стыдился называть себя белорусом, «в отличие от отдельных наших творцов, творческих личностей, даже лауреатов Нобелевской премии, которые еще не успели получить ее, выехали за пределы страны и постарались ушат грязи вылить на свою страну».

** это не картинка **

Вероятно, глава государства отреагировал на высказывания писательницы за рубежом, в частности, на встрече с западными журналистами в Берлине 10 октября. Тогда, как сообщает белорусское издание «Новости», Алексиевич предупредила Европу о том, что Лукашенко «торгуется, чтобы набить себе цену в отношениях с Россией, и снова отвернется от Европы, когда получит российские деньги».

Материалы по теме
16:37 8 октября 2015
Светлана Алексиевич
Горький Нобель Линк на страницу (откроется в новом окне)

Почему читать книги Светланы Алексиевич важно, но страшно...

** это не картинка **

Ранее в октябре министр образования Белоруссии Михаил Журавков заявил, что произведения нобелевского лауреата 2015 года будут снова изучать в старших классах белорусских школ. В начале 2000-х годов книги Алексиевич убрали из обязательной школьной программы республики.

8 октября Нобелевский комитет объявил о присуждении премии 2015 года по литературе белорусской русскоязычной писательнице Светлане Алексиевич, автору книг «У войны не женское лицо», «Цинковые мальчики», «Чернобыльская молитва», «Время секонд хэнд». Президент Белоруссии Александр Лукашенко поздравил писательницу и пожелал ей «здоровья, счастья и новых творческих достижений на благо родной Беларуси».

Линк на страницу (откроется в новом окне)

21 ОКТЯБРЯ 2015 г. АНТОН ОРЕХЪ

Тюрьма как почетная обязанность

Вот я как раз за это всегда и выступаю! Вот это как раз и приветствую! Будьте честны! Молодые ребята всегда бегали от армии. Бегали, как от тюрьмы. Образно.

А теперь депутат Диденко (и полагаю, что он в этом намерении не одинок) предлагает именно к тюрьме армию и приравнять. Вместо того чтобы отбывать срок за не слишком тяжкие преступления, граждан от 18 до 45 лет отправят в войска.

Тут бы поставить многоточие. Потому что нормальному человеку понятно, что это какая-то чертовщина. Но это не просто чертовщина, а инициатива депутата! И сколько уже было таких бредовых инициатив, над которыми посмеялись, а они потом превратились в законы.

Сел пьяным за руль - в армию. Подрался и покалечил кого-нибудь - на флот. Спер чего-нибудь - в артиллеристы.

Армия, формируемая по принципу штрафбата, - это великолепно! Хулиганы, мелкие жулики, пьянь, мошенники - вот они защитят нас от врага, верно? Или такие как раз лучше всего подходят для строительства Русского мира? Самые что ни на есть законные формирования будут выглядеть как бандформирования.

Армия же школой жизни зовется? Какую же школу в ней пройдут обычные призывники и контрактники, которым придется служить бок о бок с урками? Может тогда для усвоения жизненных уроков молодых людей прямиком в тюрьму отправлять на отсидку? Ну, если между тюрьмой и армией нет принципиальной разницы?

И как славно это все сочетается с переходом на профессиональную армию. С освоением новейшей сложнейшей техники. С отвагой. С патриотизмом.

Но вот я подумал, что в этом полнейшем вроде бы абсурде есть глубокое историческое зерно. У нас ведь кто строил каналы, БАМ, лес валил, заводы возводил? Зэки! Трудармейцы. Потому логично и Вооруженные силы по такому же принципу комплектовать. Так что Диденко не такой уж сумасшедший, каким кажется со своей затеей.

АНТОН ОРЕХЪ

Линк на страницу (откроется в новом окне)

Алексиевич Светлана (Алексіевіч Святлана, Aleksijeviana), родилась 31 мая 1948 года на Украине в городе Станислав (после 1962 - Ивано-Франковск). Отец - белорус, мать - украинка.

Лауреат Нобелевской Премии за 2015 в области ЛИТЕРАТУРЫ...

Отрывки из книги «Цинковые мальчики»...

«Возвращалась с чувством, что долго хочу сидеть у зеркала и расчёсывать волосы. Хочу ребёнка родить, пелёнки стирать, слышать детский плач. А врачи не разрешили: „Сердце ваше не выдержит этой нагрузки“. Девочку свою я рожала тяжело. Делали кесарево сечение, потому что начался сердечный приступ. „Но никто не поймёт, - пришло письмо от подруги, - что болезни наши мы получили в Афганистане. Скажут, это же не ранение…“

И никто, наверное, не поверит, что в восемьдесят втором году меня, студентку-заочницу университета (училась на третьем курсе филологического факультета), вызвали в военкомат:

- Нужны медсёстры в Афганистане. Как вы к этому относитесь? Будете получать там полтора оклада. Плюс чеки.

- Но я учусь. - После окончания медицинского училища я работала медсестрой, но мечтала о другом - стать учительницей. Одни сразу находят своё призвание, а я первый раз ошиблась.

- Вы - комсомолка?

- Да.

- Подумайте.

- Я хочу учиться.

- Советуем подумать. А нет - позвоним в университет, скажем, какая вы комсомолка. Родина требует…

…В самолёте Ташкент - Кабул моей соседкой оказалась девушка, возвращавшаяся из отпуска:

- А утюг ты с собой взяла? Нет? А электрическую плитку?

- Я на войну еду…

- А, понятно, ещё одна романтическая дура. Книжек военных начиталась…

- Не люблю я военные книжки…

- Зачем тогда едешь?

Это проклятое «зачем» будет меня там преследовать все два года.

И правда - зачем?

То, что называлось пересылкой, представляло собой длинный ряд палаток. В палатке «Столовая» кормили дефицитной в Союзе гречкой и витаминами «Ундевит».

- Ты - красивая девочка. Зачем ты здесь? - спросил пожилой офицер.

Я расплакалась.

- Кто тебя обидел?

- Вы обидели. - Я?!

- Вы сегодня пятый, кто меня спрашивает: зачем я здесь?

Из Кабула в Кундуз - самолётом, из Кундуза в Файзабад - вертолётом. С кем ни заговорю о Файзабаде: да ты что? Там стреляют, убивают, короче - прощай! Посмотрела на Афганистан с высоты, большая красивая страна - горы как у нас, горные реки как у нас (я была на Кавказе), просторы, как у нас. Полюбила!

В Файзабаде я стала операционной сестрой. Все хозяйство - палатка «Операционная». Весь медсанбат располагался в палатках. Шутили: «Спустил с раскладушки ноги - и уже на работе». Первая операция - ранение подключичной артерии у старой афганки. Где сосудистые зажимы? Зажимов не хватает. Держали пальцами. Коснулась шовного материала: берёшь одну катушку с шёлком, ещё одну, и они тут же рассыпаются в пыль. Видно, лежали на складах ещё с той войны, с сорок пятого года.

Но афганку мы спасли. Вечером заглянули с хирургом в стационар. Хотели узнать, как она себя чувствует. Она лежала с открытыми глазами, увидела нас… Зашевелила губами… Я думала: она хочет что-то сказать… А она хотела в нас плюнуть… Я тогда не могла понять, что они имеют право на ненависть. Стояла окаменевшая: мы её спасаем, а она…

Раненых привозили на вертолёте. Как услышишь гул вертолёта, бежишь…

Столбик термометра застывает на отметке сорок градусов. В операционной нечем дышать. Салфеткой на зажиме еле успеваю вытирать пот хирургам, они стоят над открытой раной. Через трубочку от капельницы, продетую под маску, кто-нибудь из «нестерильных» медиков даёт им попить. Не хватало кровезаменителей. Вызывают солдата. Он тут же ложится на стол и даёт кровь. Два хирурга… Два стола… И я одна операционная сестра… Ассистировали терапевты. Они понятия не имели о стерильности. Мотаюсь между двумя столами… Вдруг над одним столом тухнет лампочка… Кто-то берет и выкручивает её стерильными перчатками.

- Вон отсюда!

- Ты что?

- Вон!!!

На столе лежит человек… У него раскрыта грудная клетка.

- Вон!!!

Сутки за операционным столом стоим, бывало, а и то и двое. То с боевых раненых везут, то неожиданно начнутся самострелы - в колено себе выстрелит или пальцы на руке повредит. Море крови… Не хватало ваты…

Тех, кто решался на самострел, презирали. Даже мы, медики, их ругали. Я ругала:

- Ребята гибнут, а ты к маме захотел? Коленку он поранил… Пальчик зацепил… Надеялся, в Союз отправят? Почему в висок не стрелял? Я на твоём бы месте в висок стреляла…

Клянусь, я так говорила! Мне они тогда все казались презренными трусами, только сейчас я понимаю, что это, может быть, и протест был, и нежелание убивать. Но это только сейчас я начинаю понимать…

В восемьдесят четвёртом вернулась домой. Знакомый парень нерешительно спросил:

- Как ты считаешь: должны мы там быть?

Я вознегодовала:

- Если бы не мы, там были бы американцы. Мы - интернационалисты…

Как будто я могла это чем-то доказать.

Удивительно мало мы там задумывались. Жили с закрытыми глазами. Видели наших ребят, покорёженных, обожжённых. Видели их и учились ненавидеть. Думать не учились. Поднимались на вертолёте, внизу расстилались горы, покрытые красными маками или какими-то неизвестными мне цветами, а я уже не могла любоваться этой красотой. Мне больше нравился май, обжигающий своей жарой, тогда я смотрела на пустую, сухую землю с чувством мстительного удовлетворения: так вам и надо. Из-за вас мы тут погибаем, страдаем. Ненавидела!

Раны огнестрельные… Раны минно-взрывные… Вертолёты садятся и садятся… Несут на носилках… Они лежат, прикрытые простынями…

- Раненый или убитый?

- Нет, не раненый…

- А что? - отворачиваю край простыни.

А там лежит скелет, обтянутый кожей. Таких доставляли с далёких застав.

- Что с ним случилось?

- Чай с мухой подал.

- Кому?

- «Деду» нёс чай, а туда муха залетела. Били и две недели не подпускали к кухне…

Боже мой! И это среди моря крови… Среди чужих песков…

В Кундузе двое «дедов» заставили ночью «молодого» выкопать яму…
Он выкопал…»Стань в яму»… Он стал в яму… Они засыпали его по горло землёй…
Одна голова торчала… Всю ночь они на неё мочились…
Утром, когда его откопали, он застрелил обоих…
Об этом случае по всей армии читали приказ…

К одному родственничек было заявился, тортом нас угощал:

- Все было зря, ребята! Зря! Но ничего: пенсию дадут, целыми днями телевизор будете смотреть.

- Пошёл ты! - четыре костыля в него полетели.

Одного потом в туалете с петли сняли… Обкрутил шею простыней, хотел на оконной ручке повеситься…
Получил письмо от девочки: «Знаешь, „афганцы“ уже не в моде…» А у него двух ног нет…

Над могилами повесьте таблички, выбейте на камнях, что все было зря!»

Майор, командир горнострелковой роты

... И душманы Высоцкого крутили… Ночью из засады мы слышали у них:

Мой друг уехал в Магадан,

Снимите шляпу, снимите шляпу!

Уехал сам, уехал сам,

Не по этапу, не по этапу.

Они смотрели в горах наши фильмы… О Котовском, о Ковпаке… Стоит в палатке телевизор, магнитофон… Учились у нас воевать с нами…

Из карманов наших убитых пацанов я вытаскивал письма… Фотографии… Таня из Чернигова… Машенька из Пскова… Сделанные в провинциальном ателье… Все одинаковые… Наивные надписи на фото: «Жду ответа, как соловей лета», «Лети с приветом, вернись с ответом»… Лежали у меня на столе, как колода карт… Лица простых русских девочек…

Не могу вернуться в этот мир… Пробовал, ничего не получается… У меня тут поднялось давление… Недостаточная нагрузка… Бунтует адреналин в крови… Не хватает остроты ощущений, презрения к жизни… Врачи дали диагноз: сужение сосудов… Мне нужен ритм, тот ритм, чтобы броситься в драку… Хочу и сейчас туда, но не знаю, что бы я там чувствовал… Разбитая, сгоревшая техника на дорогах… Танки, бэтээры… Неужели это все, что от нас там осталось?

Пошёл на кладбище… Хотел обойти «афганские» могилы… Встретила меня чья-то мать…

- Уходи, командир. Ты с сединой… Ты - живой… А мой сынок лежит… Мой сынок ещё ни разу не побрился…

Недавно умер мой друг, воевал в Эфиопии. Посадил в той жаре почки. Все, что он узнал, ушло с ним. А другой товарищ рассказывал, как попал во Вьетнам… Встречал и тех, кто в Анголе был, в Египте, в Венгрии в пятьдесят шестом, в Чехословакии вшестьдесят восьмом… Разговариваем между собой… Вместе на дачах редиску выращиваем… Рыбу удим… Я теперь пенсионер… В кабульском госпитале одно лёгкое удалили… А под Хмельницком есть госпиталь, там лежат те, от кого отказались родные… Кто сам не захотел вернуться домой… Мне пишет оттуда парень: «Лежу без рук, без ног… Проснусь утром и не знаю, кто я - человек или животное. Другой раз мяукать или лаять охота. Зажму зубы…»

Мне нужен ритм, тот ритм, чтобы драка была. Но я не знаю, с кем мне драться. Я уже не могу стать среди своих пацанов и агитировать: мы - самые лучшие, мы - самые справедливые. Но я утверждаю, что мы хотели такими быть. Но не получилось. Почему?..»

Майор, командир батальона

Что есть истина?

В нашей «пятиэтажке» живёт старуха врач. Ей восемьдесят лет. После всех сегодняшних статей, разоблачений, выступлений… После всей этой правды, которая на нас обрушилась, она помешалась… Открывает окно у себя на первом этаже и кричит: «Да здравствует Сталин!», «Да здравствует коммунизм - светлое будущее человечества!». Я вижу её каждое утро… Её не трогают, она никому не мешает… А мне иногда страшно становится…

Но мы перед Родиной чисты…»

Рядовой, артиллерист

Наш десант в Кабуле. Объяснение: «Американцы собирались бросить свой десант, мы опередили их всего на один час». Одновременно слухи: нашим там плохо, нечего есть, нет тёплой одежды. Сразу вспомнились события на Даманском и жалобные крики наших солдат: «Нет патронов!!»

Потом появились афганские дублёнки. Выглядели они на наших улицах шикарно. Другие женщины завидовали тем женщинам, у которых мужья были в Афганистане. В газетах писали: «Наши солдаты сажают там деревья, ремонтируют мосты, дороги».

Из последних событий запомнилась травля академика Сахарова, с которым я согласен в одном: для нас всегда лучше мёртвые герои, чем живые люди, может, в чем-то оступившиеся. И ещё: недавно услышал, что в Загорске в духовном учебном заведении учатся «афганцы» - рядовые и два офицера. Что двигало ими - раскаяние, желание спрятаться от этой жестокой жизни или желание обрести хоть какую-то духовность? Не все ведь могут, получив ветеранские коричневые корочки, закормить душу льготным мясом, переодеть её в импортное барахло и закопать на привилегированном садовом участке под яблонькой, чтобы ничего не видеть и молчать…» (Н. Гончаров, г. Орша)

Я не был в Афганистане, но прошёл всю Великую Отечественную войну. И отлично знаю, что грязь была и там. Но я не хочу о ней вспоминать и никому другому не позволю. Дело не только в том, что та война была иная. Глупость! Всем известно, человек для того, чтобы жить, обязан питаться, а употребление пищи требует, извините, и отхожих мест. Но мы же об этом вслух не говорим. Почему же об этом стали забывать пишущие об афганской да и об Отечественной войне? Если сами «афганцы» протестуют против подобных «откровений», надо прислушаться, изучить этот феномен. Мне, например, понятно, отчего они так яростно восстают. Существует нормальное человеческое чувство - стыд. Им стыдно. А вы заметили их стыд, но почему-то решили, что этого мало. И решили вынести его на всеобщее судилище. Там они расстреливали верблюдов, там погибали от их пуль мирные жители… Вы хотите доказать ненужность и ущербность этой войны, не понимая, что тем самым оскорбляете её участников, ни в чем не повинных мальчишек…» (Н. Дружинин, г. Тула)

Суд над «Цинковыми мальчиками» (История в документах)

Хроника суда

Недавно группа матерей воинов-интернационалистов, погибших в Афганистане, подала в суд на писательницу Светлану Алексиевич. Их исковое заявление будет рассматриваться в народном суде Центрального района Минска.

Поводом для обращения в суд стал спектакль «Цинковые мальчики», поставленный на сцене Белорусского театра имени Янки Купалы. Затем он был записан республиканским телевидением и продемонстрирован жителям Беларуси. Матерей, несущих в себе все эти годы своё неизбывное горе, оскорбило, что их мальчики показаны исключительно как бездушные роботы-убийцы, мародёры, наркоманы и насильники, не ведающие пощады ни старому, ни малому. (Л. Григорьев, «Вечерний Минск», 12 июня 1992 г.)

Голоса из зала

- Мы - матери. Мы хотим сказать. Мы все будем говорить. Погубили наших детей… Потом деньги себе на этом зарабатывают…
А наши дети в могилках. Мы отомстим за наших детей, чтобы они могли спокойно в земле лежать…

- Будь ты проклят! Пусть тебя белая горячка возьмёт. Сделали из наших детей убийц.

- А сам ты служил в армии? Не служил… На институтской скамейке отсиживался, пока наши дети гибли.

- Не надо у матерей спрашивать: убивал её сын или не убивал? Она помнит об одном - её сына убили…

- Будь ты проклят! Будьте прокляты вы все!

С у д ь я И. Ж д а н о в и ч: Прекратите шум! Прекратите базар! Это - суд, а не базар… (Зал неистовствует). Объявляется перерыв на пятнадцать минут…

После перерыва в зале суда дежурит милиция.

Из разговоров в зале суда

- Дайте нам сказать… Матерям…

- Я больше знаю, чем все вы… Мне сына в цинковом гробу привезли…

- Мы защищаем честь своих погибших детей. Верните им честь! Верните им Родину! Развалили страну. Самую сильную в мире!

- Это вы сделали наших детей убийцами. Это вы написали эту жуткую книгу… Теперь не хотят делать в школах музеи памяти наших детей, сняли их фотографии. А они там такие молодые, такие красивые. Разве у убийц бывают такие лица? Мы учили своих детей любить Родину… Зачем она написала, что они там убивали? За доллары написала… А мы - нищие… Цветов на могилу сыновьям не на что купить… На лекарства не хватает…

- Оставьте нас в покое. И почему вы бросаетесь из одной крайности в другую - сначала изображали всех героями, а сейчас все сразу стали убийцами? У нас ничего не было, кроме Афгана. Только там мы чувствовали себя настоящими мужчинами. Никто из нас не жалеет, что там был…

- Это такая страшная правда, что она звучит как неправда. Отупляет. Её не хочется знать. От неё хочется защищаться.

- Для большинства эта война - нужное дело, и только для меньшинства - ужас. До сих пор. Было бы по-другому, не было бы этого суда.

- Ссылаются на приказ: мне, мол, приказали - я исполнял. На это ответили международные трибуналы: выполнять преступный приказ - преступление. И срока давности нет.

- В девяносто первом году такого суда не могло быть. Коммунисты отступили, ушли в тень. А сейчас почувствовали силу… Опять заговорили о «великих идеалах», о «социалистических ценностях»… А кто против, на тех - в суд! Как бы скоро к стенке не начали ставить… И не собрали нас в одну ночь на стадионе за проволокой…

- Человек, выросший на войне, - это совсем другой человек.

- Я присягал… Я был военный человек…

- С войны мальчиками не возвращаются…

- Мы их воспитали в любви к Родине…

- Вы без конца клянётесь в любви к Родине, потому что хотели бы, чтобы она за все ответила, Родина, чтобы ответила, а сами вы отвечать не хотите…

* * *

Правда об агрессии СССР в Афганистане, подтверждённая собранными в книге Алексиевич документальными свидетельствами её участников и жертв, является не «поруганием чести и достоинства», а позорным фактом недавней истории советского коммунистического тоталитаризма, однозначно и громогласно осуждённым мировым сообществом.

Практика судебного преследования писателя за его творчество также является не менее хорошо известным и не менее позорным способом функционирования того же режима.

Происходящее сегодня в Беларуси - массированная организованная кампания против Светланы Алексиевич, травля писательницы и постоянная угроза в её адрес, судебный процесс, попытки запретить её книгу - свидетельствует о том, что отрыжки тоталитаризма являются не прошлым, а настоящим Беларуси.

Такая реальность не позволяет воспринимать Республику Беларусь посткоммунистическим, свободным и независимым государством.

Преследования Светланы Алексиевич, чьи книги широко известны во Франции, Великобритании, Германии и других странах мира, не принесут Республике Беларусь ничего иного, кроме приобретения репутации коммунистического заповедника в посткоммунистическом мире, и не придадут ей никакой другой роли, кроме как незавидной роли европейской Кампучии.

Требуем немедленного прекращения всякого рода преследования Светланы Алексиевич и судебного процесса над ней и её книгой. (Владимир Буковский, Игорь Геращенко, Ирина Ратушинская, Инна Рогачий, Михаил Рогачий)

Каждая страница «Цинковых мальчиков» взывает: люди, не допустите этого кровавого кошмара ещё раз! [

(Совет Объединённой демократической партии Беларуси)

Режиссёров и дирижёров, политиков и маршалов, организовавших эту войну, в зале суда нет. Здесь одни пострадавшие стороны; любовь, которая не приемлет горькую правду о войне; правда, которая должна быть высказана, несмотря ни на какую любовь; честь, не приемлющая ни любви, ни правды, потому что помните: «Жизнь я могу отдать Родине, но честь - никому». (Кодекс русских офицеров)

Божье сердце вмещает все: и любовь, и правду, и честь, но мы не боги, и этот гражданский процесс хорош только тем, что способен людям возвратить полноту жизни.

Единственное, в чем я могу упрекнуть Светлану Алексиевич, - это не в том, что она исказила правду, а в том, что в книге практически нет любви к юности, брошенной на заклание дураками, организовавшими афганскую войну. И удивительно для меня самого, как «афганцы», смотревшие в глаза смерти, сами боятся своей правды об афганской войне. Должен же найтись хоть один «афганец», который скажет, что мы давно не серая, однородная масса, и слова Тараса Кецмура, когда он говорил, что не осуждает войну, - это не наши слова, он не говорит это за всех нас…

Я не осуждаю Светлану за то, что книга помогла обывателю узнать афганскую «чернуху». Я не осуждаю её даже за то, что после прочитанного к нам относятся гораздо хуже. Мы должны пройти через переосмысление нашей роли в войне как орудия убийства, и если есть в чем каяться, то покаяние должно прийти к каждому человеку.

Суд, вероятно, будет продолжаться долго и мучительно. Но в моей душе он завершён. (Павел Шетько, бывший «афганец»)

Из выступления С. Алексиевич, автора «Цинковых мальчиков» (Из того, что было сказано и что не дали сказать)

Я до конца не верила, что этот суд состоится, как не верила до последнего мгновения, что у Белого дома начнут стрелять…

Уже физически не могу видеть ожесточённые яростные лица. И я б не пришла в этот суд, если бы здесь не сидели матери, хотя я знаю, что не они со мной судятся, а судится со мной бывший режим. Сознание - не партбилет, его не сдашь в архив. Поменялись наши улицы, вывески на магазинах и названия газет, а мы - те же. Из соцлагеря. С прежним лагерным мышлением…

Но я пришла поговорить с матерями. У меня все тот же вопрос, что и в моей книге: кто же мы? Почему с нами можно делать все, что угодно? Вернуть матери цинковый гроб, а потом убедить её подать в суд на писателя, который написал, как не могла она своего сына даже поцеловать в последний раз и обмывала в травах, гладила цинковый гроб… Кто же мы?

Нам внушили, с детства заложили в генах любовь к человеку с ружьём. Мы выросли словно бы на войне, даже те, кто родился через несколько десятилетий после неё. И наше зрение устроено так, что до сих пор, даже после преступлений революционных чрезвычаек, сталинских заградотрядов и лагерей, после недавнего Вильнюса, Баку, Тбилиси, после Кабула и Кандагара, человека с ружьём мы представляем солдатом 45-го, солдатом Победы. Так много написано книг о войне, так много изготовлено человеческими же руками и умом оружия, что мысль об убийстве стала нормальной. Лучшие умы с детской настойчивостью задумываются над тем, имеет ли право человек убивать животных, а мы, мало сомневаясь или наскоро соорудив политический идеал, способны оправдать войну. Включите вечером телевизор, и вы увидите, с каким тайным восторгом несём мы героев на кладбище. В Грузии, Абхазии, в Таджикистане… И снова ставим на их могилах памятники, а не часовни…

Невозможно у мужчин безнаказанно забрать эту самую любимую… самую дорогую игрушку - войну. Этот миф… Этот древний инстинкт…

Но я ненавижу войну и саму мысль о том, что один человек имеет право на жизнь другого человека.

Недавно мне один священник рассказал, как бывший фронтовик, уже старый человек, принёс в церковь свои награды. «Да, - сказал он, - я убивал фашистов. Защищал Родину. Но перед смертью я все равно хочу покаяться за то, что убивал». И оставил свои награды в церкви, а не в музее. Мы же воспитаны в военных музеях…

Война - тяжёлая работа и убийство, но по прошествии лет вспоминается тяжёлая работа, а мысль об убийстве отодвигается. Разве можно это придумать: эти подробности, чувства. Их страшное разнообразие в моей книге.

Все чаще думаю: после Чернобыля, Афгана, после событий у Белого дома… - что мы не равны тому, что с нами происходит. Может быть, поэтому оно с нами и происходит?

Когда-то, несколько лет назад, а точнее, четыре года назад, мы думали одинаково: я, многие матери, присутствующие сейчас в этом зале, солдаты, вернувшиеся с чужой афганской земли. В моей книге «Цинковые мальчики» материнские рассказы-молитвы - самые печальные страницы. Матери молятся о своих погибших сыновьях…

Почему же сейчас мы сидим в суде друг против друга? Что же произошло за это время?

За это время исчезла с карты мира, из истории страна, коммунистическая империя, которая их туда послала убивать и умирать. Её нет. Войну сначала робко назвали политической ошибкой, а затем преступлением. Все хотят забыть Афганистан. Забыть этих матерей, забыть калек… Забвение - это тоже форма лжи. Матери остались один на один с могилами своих мальчиков. У них даже нет утешения, что смерть их детей не бессмысленна. Какие бы оскорбления и ругательства я сегодня ни слышала, я говорила и говорю, что преклоняюсь перед матерями. Преклоняюсь и за то, что, когда Родина бросила в бесчестье имена их сыновей, они стали их защитниками. Сегодня только матери защищают погибших мальчиков… Другой вопрос - от кого они их защищают?

И их горе превысит любую правду. Говорят, что молитва матери и со дна моря достаёт. В моей книге она достаёт их из небытия. Они - жертвы на алтаре нашего тяжёлого прозрения. Они - не герои, они мученики. Никто не смеет бросить в них камень. О том, что были мы все повинны, мы все причастны к той лжи, - об этом тоже моя книга. Чем опасен любой тоталитаризм? Он всех делает соучастниками своих преступлений. Добрых и злых, наивных и прагматичных… Молиться надо за этих мальчиков, а не за идею, жертвами которой они стали. Я хочу матерям сказать: не мальчиков своих вы здесь защищаете. Вы защищаете страшную идею. Идею-убийцу. Это я хочу сказать и бывшим солдатам-»афганцам», которые пришли сегодня в суд.

За спинами матерей я вижу генеральские погоны. Генералы возвращались с войны со Звёздами Героев и с большими чемоданами. Одна из матерей, сидящая здесь в зале, рассказывала мне, как ей вернули цинковый гроб и маленький чёрный саквояж, где лежала зубная щётка и плавки сына. Все, что ей осталось. Все, что он привёз с войны. Так от кого вы должны были бы защищать своих сыновей? От правды? Правда в том, как умирали ваши мальчики от ран, потому что не было спирта и лекарств, их продавали в дуканы, как кормили мальчишек ржавыми консервами пятидесятых годов, как даже хоронили их в старом, времён Отечественной, обмундировании. Даже на этом экономили. Я не хотела бы это вам говорить у могил… Но приходится…

Сколько можно задавать этот вечный наш вопрос, почти уже дьявольский: кто виноват? Мы виноваты - ты, я, они. Проблема в другом - в выборе, который есть у каждого из нас: стрелять или не стрелять, молчать или не молчать, идти или не идти… Спрашивать надо у себя… Каждый пусть спросит у себя… Но нет этого опыта войти в себя, вовнутрь себя. Привычнее бежать на улицу под знакомые красные знамёна… Просто жить, нормально жить не умеем… Без ненависти и борьбы…

Из разговоров в зале суда

- Вы говорите, что это коммунисты. Да они, эти люди, - никто, обозлённые, нищие. Обманутые и желающие обманываться. Кто-то виноват, а не они. Психологи жертвы. А жертве всегда нужен тот, кого бы она могла обвинять. У нас ещё не стреляют, но у всех раздуваются ноздри, как от запаха крови. И не коммунизм, не «святая идея» стучит в их сердца, а «жажда равенства»: если нищие, то чтобы все, если несчастные, то тоже все.

- У неё миллионы, два «мерседеса», по заграницам разъезжает…

- Писатель пишет книгу два - три года, а получает за неё сегодня столько, сколько мальчишка, водитель троллейбуса, за два месяца. Откуда вы взяли эти «мерседесы»?

- По заграницам ездит…

- А где твой личный грех… Ты мог стрелять и мог не стрелять. Что? Молчишь…

- Народ унижен, нищ. А совсем недавно мы были великой державой. Может, мы такими и не были, но сами считали себя великой державой по количеству ракет и танков, атомных бомб. И верили, что живём в самой лучшей, самой справедливой стране. А вы нам говорите, что мы жили в другой стране - страшной и кровавой. Кто вам это простит? Вы наступили на самое больное… На самое глубинное…

Линк на страницу (откроется в новом окне)

----------
Last edit by: aborigen at 19.10.2015 20:38:14

Если русские так сильно ненавидят США, почему они хотят туда переехать?

(«Bloomberg», США)
Кэрол Мэтлэк (Carol Matlack)

Число россиян, стремящихся эмигрировать в Штаты, еще никогда не было столь высоким.

Когда работники служб общественного мнения спрашивают у россиян, нравятся ли им Соединенные Штаты, в ответ раздается решительное «нет». По результатам соцопроса, опубликованного на этой неделе независимым московским Левада-центром, 71% жителей России полагает, что США сыграли «негативную роль в мире». Для сравнения - два года назад такого мнения придерживались 50%.

Между тем число россиян, пытающихся эмигрировать в США, никогда еще не было столь высоким. Госдепартамент сообщает, что российские заявки на участие в лотерее, где разыгрываются американские грин-карты, в этом году побили все рекорды, составив 265 086, хотя из 100 тысяч предусмотренных к выдаче виз на Россию приходятся лишь четыре тысячи.

Кроме того, по данным Госдепартамента, 245 638 русских в прошлом году получили визы, позволяющие им временно работать или учиться в США. Этот показатель более чем в два раза превышает цифры десятилетней давности, а население России, по оценкам составляющее 143 миллиона, если верить Всемирному банку и другим источникам, с тех пор не увеличилось. Еще 3622 русских в прошлом году получили разрешение постоянно жить в США по семейным или другим причинам, включая 56 человек, которым визы были выданы после договоренности инвестировать не менее 500 тысяч долларов в организацию предприятий для создания новых рабочих мест.

«Люди, с которыми я беседовала несколько лет назад и которые были вполне довольны Москвой, в настоящее время ищут стратегии для выезда», - говорит Марина Фуксман, миграционный юрист в Нью-Йорке, эмигрировавшая в США из бывшего Советского Союза. По мере того, как экономика начинает все сильнее хромать, а президент Владимир Путин перетряхивает круг приближенных бизнесменов, богатые россияне все чаще рассматривают США как безопасное место для того, чтобы «разместить свои деньги, а возможно, также своих супругов и детей», говорит Фуксман. Менее состоятельные россияне, по ее словам, просто хотят больше заработать - например, подавая заявки на визовые программы США, нацеленные на квалифицированных специалистов.

Уезжающие в США являются частью более масштабного исхода россиян, особенно тех, кто принадлежит к научным кругам и таким секторам, как высокие технологии, банковское дело и право. В июне Путин пожаловался, что иностранные организации «работали, как пылесос», чтобы заманить таких специалистов за границу. Статистическая служба правительства зарегистрировала произошедший в течение последних двух лет резкий скачок эмиграции, но эти данные сильно недооценивают общую численность, поскольку включают в себя только тех людей, которые официально уведомили правительство о своем отъезде, чего многие эмигранты попросту не делают.

Помимо четверти миллиона россиян, которым в прошлом году были выданы американские визы, 75 300 получили вид на жительство в Европейском Союзе и Швейцарии, что на 25% больше по сравнению с 2010 годом. Самыми популярными направлениями являются Великобритания, Германия и Испания. Израиль сообщает, что поступившие от россиян ходатайства о предоставлении гражданства за тот же период выросли на 30%, хотя цифры эти значительно ниже постсоветского пика миграции в 1990-х годах.

Максим Киселев, венчурный инвестор, работавший с технопарком «Сколково» (проект, осуществляемый при поддержке российского правительства), московским бизнес-инкубатором для стартапов, рассказывает, что проект все в большей степени становится «инкубатором эмигрантов». Убедить высокотехнологичных предпринимателей оставаться в России всегда было делом нелегким, поскольку финансирования недостаточно, а местный рынок инновационных технологий весьма ограничен, говорит Киселев. Ситуация значительно ухудшилась с падением рубля и введением западных санкций, вытеснивших Россию с рынков капитала.

«Компаниям на ранних стадиях развития гораздо легче найти деньги в США, Европе, даже в Бразилии», - говорит он.

Растущая изоляция России, давление, которое Путин оказывает на политическую оппозицию и СМИ, также вносят свою лепту. «Политика Кремля вынуждает образованный класс делать выбор: либо вступать под знамена войны с Западом, либо уезжать из страны», - заявил Bloomberg News в прошлом месяце политолог из Москвы Александр Морозов, недавно переехавший в Германию.

Миграционный юрист Фуксман говорит, что многие из ее клиентов боятся открыто говорить о своей заинтересованности в эмиграции.

«Когда вы беседуете с людьми из России по скайпу, они всегда очень осторожно высказываются о своих проблемах, они просто интересуются. Или иногда говорят, что просто собирают информацию для своего приятеля, - говорит она. - Потом, уже при личной встрече, это совершенно другая история».

Линк на страницу (откроется в новом окне)

В оппозиции Страна потерпевших и терпил

16 ОКТЯБРЯ 2015 г. СЕРГЕЙ ШАРОВ-ДЕЛОНЕ

ТАСС

Кто такой для нашего суда «потерпевший», казалось бы, четко прописано в ч. 1 ст. 42 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации (УПК РФ): «Потерпевшим является физическое лицо, которому преступлением причинен физический, имущественный, моральный вред, а также юридическое лицо в случае причинения преступлением вреда его имуществу и деловой репутации. Решение о признании потерпевшим оформляется постановлением дознавателя, следователя или суда».

Все ясно? Если бы!.. Потому что у нас в стране важно, что это за физическое лицо и каков его статус, то есть сколь он родной для власти... Впрочем, чтобы не обобщать - на живых примерах, свидетелем которых мне довелось быть, а к иным даже иметь непосредственное отношение.

Про захватывающую дух историю Максима Блинкова - историю со стрельбой, ФСБ, уничтожением улик, посадками, реабилитациями (на лихо закрученный детектив хватит!) уже писала Ольга Романова http://www.novayagazeta.ru/inquests/62913.html/ . Если коротенько, то опер УФСБ Чепайкин13 июля 2012 года на Павелецком вокзале Москвы среди бела дня открыл стрельбу и ранил безоружного Максима Блинкова, выходившего из машины. Всё дело - типичная подстава за отказ стучать на тех, у кого надо было хлебное место отжать. Всего было 8 выстрелов, в Блинкова попали 4 пули. Оружие, из которого стреляли, потерялось. УФСБ с СК шустро сфабриковали дело, и... Максим Блинков отправился на этап.

Обвинение просило 5 лет и чудовищный штраф, но дело было столь липовое, что даже наш Мещанский суд в итоге дал Максиму практически по уже отсиженному (точнее, отлежанному после четырех пулевых ранений - в СИЗО его прямо с операционного стола из Склифа забросили) полтора года. Максим отсидел остаток, вышел и борется за свое полное оправдание. Прокуратура, в частности, ему уже принесла свои извинения...

Опер УФСБ Чепайкин стрелял в Максима на Павелецком вокзале, где видеокамер как собак нерезанных, но записи со всех - правильно! - оказались стертыми. Все, кроме одной, с камеры наблюдения частной фирмы, сотрудник которой, сообразив, в чем дело и не испугавшись, успел переписать запись на флешку и передать в надежные руки. На ней отчетливо видно, что Чепайкин стрелял без предупреждения и на поражение.

В силовых структурах свои тёрки, поэтому на опера Чепайкина тоже завели уголовное дело - нужно было его «слить». Вело его Военно-следственное управление СК по Москве и УСБ. По этому делу Макс Блинков проходит уже как потерпевший. Запомнили - как ПОТЕРПЕВШИЙ.

Дело с трудом дошло до военного суда. Но ведь свой же - старлей ФСБ, этот Чепайкин! И вменили ему не покушение на убийство, не нанесение тяжких телесных повреждений, а всего-то ст. 286 УК РФ - «превышение должностных полномочий». И получил он всего 2 года.. нет, не зоны, а колонии-поселения.

Подведу-ка я на этом месте предварительный итог. Итак, есть старлей ФСБ Чепайкин (кстати, ранее привлекавшийся уже по ст. 222 УК РФ «незаконное приобретение, передача, сбыт, хранение, перевозка и ношение оружия», но до суда не дошедший за «деятельным раскаянием»), который 8 (восемь) раз стрелял в безоружного человека и получил срок 2 года колонии-поселения. Есть Макс Блинков, потерпевший: все-таки 4 пулевые ранения, полтора года тюрьмы по облыжному обвинению, увольнение с работы... Вот такой расклад.

Здесь остановимся и посмотрим на другие дела.

Да вот хотя бы на те, в которых я участвовал и участвую как защитник - на дела по Болотной площади 6 мая 2012 года. Это когда на мирную согласованную демонстрацию набросились закованные в броню полицейские и начали избивать и хватать граждан. Виновными оказались, само собой, демонстранты, а потерпевшими - нет, здесь уместнее жаргонное «ТЕРПИЛАМИ» - сами полицейские. Что терпели? А вот просто ужас что! Вот боец 2 ОПП Гоголев - его Артем Савелов будто бы при задержании толкнул в руку, чем причинил «физическую боль и моральные страдания». Не синяк, не ссадину какую - а боль и страдание! Правда, за медицинской помощью терпила Гоголев не обращался, травмы не зафиксировал - и немудрено: совершенно не сопротивлявшегося Артема Савелова задерживал вовсе не он, а бойцы ОМОНа в совсем другой форме. Ну да какая разница, право! Гоголев, как ему объяснил следователь, терпила, а Артем... Артем отсидел 2,5 года (два года и шесть месяцев!) и уже, слава Богу, вышел на свободу.

Или вот Алексей Полихович, будто бы ударивший рукой по руке омоновца Тарасова (о чем тот «вспомнил» спустя семь с половиной месяцев по настоянию следователя, мигом превратившего его в терпилу). Само собой, никаких подтверждений, ни свидетельских, ни медицинских, нет. Зато есть срок - 3,5 года (три года и шесть месяцев), и Алексей его честно мотает на зоне.

Или мой подзащитный Андрей Барабанов, будто бы нанесший «не менее одного удара рукой и не менее одного удара ногой» по бронежилету бойца ОМОНа Круглова, который на суде признался, что не видел, кто его бил и бил ли вообще, потому что боли не почувствовал - просто испугался. И ни одного свидетеля. И никаких повреждений. И три года семь месяцев срока у Андрея, которые уже подходят к концу.

И вот этим летом защита предприняла попытку освободить Полиховича и Барабанова из колонии по УДО (условно-досрочное освобождение). Колония, сами понимаете, была против - преступники же! И прокуратура против. Но вот только рассмотрение дел никак не может состояться - не удается известить терпил. А в соответствии с п. 14 ч. 1 ст. 42 УПК РФ «потерпевший вправе участвовать в судебном разбирательстве уголовного дела в судах первой, второй, кассационной и надзорной инстанций». И пока его не уведомили в установленном законом порядке (т.е. судебным уведомлением, посланным заказным письмом с тем расчетом, чтобы он получил его за 14 суток до заседания суда), проводить заседание никак невозможно. Увы! Вот и мотается защита из Москвы в Рязань (по месту отбытия наказания), чтобы в очередной раз узнать, что рассмотрение дела об УДО отложено за неуведомлением терпилы. По Алексею Полиховичу последний раз такое случилось не далее как месяц назад. И сидят ребята, и будут сидеть - терпил не докличешься!

Зато у Макса Блинкова всё совсем иначе. Точнее, не у него, а у опера Чепайкина, того, что стрелял. Он тоже подал на УДО. И - дивное дело! - колония только «за»! И осознал, и раскаялся, и активно участвует, и образовательный уровень повышает - словом, «твердо встал на путь исправления». 11 августа Скопинский райсуд Рязанской области удовлетворил его ходатайство. Несмотря на то, что Максим Блинков получил уведомление о заседании только 13 августа, уже после суда. И на то, что Чепайкин, твердо вставший «на путь исправления», дезинформировал суд, будто бы последние 7733 рубля, что он был обязан по приговору выплатить Блинкову, он уже выплатил.

Макс Блинков подал апелляцию на решение по УДО в Рязанский областной суд. Чепайкин тут засуетился и 7733 рубля таки задним числом перечислил (о чем есть банковские и казначейские документы с датой 2 сентября).

Что дальше? А дальше в облсуде и сам Максим, и я как его представитель, оба мы в два голоса объясняли суду очевидное: решение Скопинского суда по УДО Чепайкина надо отменять из-за процессуальных нарушений и возвращать дело на новое рассмотрение. Тут вариантов нет - вопиющие процессуальные нарушения: неизвещение потерпевшего и обман суда о выплате компенсации. И то, что она выплачена задним числом, дела не меняет: 11 августа выплаты не было и приговор от 11 августа незаконен.

Думаю, вы уже догадались, чем закончилось рассмотрение. Правильно, суд оставил решение Скопинского райсуда по УДО без изменения, а апелляцию без удовлетворения. И опер Чепайкин вот-вот выйдет на свободу (если уже не вышел).

Почему? Да потому что Максим Блинков - потерпевший, а омоновцы Круглов и Тарасов из Болотного дела - терпилы. А это - две большие разницы! Ворон ворону, как известно, глаза не выклюет. Потому что «своим всё, а остальным - закон!». Или наоборот - как в каждом конкретном случае «своим» удобнее.

И пока эта власть остается властью, мы так и будем жить в стране потерпевших и терпил. В стране, в которой суд не суд, а место сведения счетов власти с нами. А разные уголовные и уголовно-процессуальные кодексы не более чем увлекательная ненаучная фантастика для сидельцев: «Открою Кодекс на любой странице, и не могу, читаю до конца!». То есть они работают - еще как работают! - но по усмотрению.

У меня остается только один вопрос: господа следователи, прокуроры, судьи и иже с вами, вы совсем не чувствуете, что конец, причем не кодексу, а этой стране, уже вот-вот? И если вам совсем не стыдно, то вам что, и совсем не страшно тоже?

Не у всех же амнезия, не надейтесь.

СЕРГЕЙ ШАРОВ-ДЕЛОНЕ

Линк на страницу (откроется в новом окне)

Миша

В берлоге было сухо и тепло. Рыжие, суглинистые стены выворота и толстый слой дерна между корней громадной лиственницы, которую пытался свалить извечный враг таежных великанов - ветер, надежно защищали чуткий сон медведя. К тому же, главное покрывало зимней тайги, снег, нынче был глубок и плотен.
Медведь лег в берлогу недавно. Он пока еще не облежался на натасканной подстилке изо мха, коры и мелкого лапника, поэтому по-настоящему спал только ночами и немного днем. Утром же и вечером косолапый просыпался и вспоминал прошедшее лето.
Для него лето началось с последних дней апреля, когда он в закатках на грубой шерсти выбрался из берлоги. Рыча и елозя задом по корневищу, избавился от закрывавшей вход пробки из спрессованной шерсти, муравьев, смолы и сухой травы. Шатаясь на трясущихся от долгого бездействия лапах, побрел он по проталинам обходить места, где оставались недоеденные остатки осенних трапез. Кое-где сохранились косточки, которые за зиму не растащили серые разбойники-волки и хитрые росомахи. Бродя по проталинам, щипал он прошлогоднюю травку и шел, шел к извилистой старице, соединявшей большую реку с таежными озерами. Впервые на эту старицу привела его когда-то мать-медведица. Она же защищала его от других медведей, показывала, как и где можно поймать икряных щук, сотнями пробивавшихся к местам нереста. Матерые медведи встретили его, молодого, неприветливо, но он и не претендовал до срока, конечно, на лучшее место. Устроившись рядом со старым, с плешивым черепом и сединой на худой длинной морде медведем, который из-за немощи не осмелился даже огрызнуться, он стал терпеливо ждать.
И вот в один из теплых вечеров зашевелилась залитая холодной талой водой болотная трава. То там, то здесь на воде появлялись воронки от мощных щучьих хвостов. Утолив первый голод, медведи нежились на весеннем солнышке, лениво огрызаясь на соседей. Ярко-голубое небо над тайгой постепенно бледнело, день становился длиннее, а ночь совсем потеряла тьму.
За щукой пошел язь. В узком месте старицы рыба своими телами перекрывала поток воды, образуя живую плотину. Ток воды прекращался, вода начинала подниматься, копилась и однажды, собрав многотонные силы, прорывалась, унося с собой рыбу вперемешку с таежным мусором.
Там он впервые увидел людей. Сначала послышался тревожащий душу звук, потом в небе показался яркий диковинный предмет, который опустился на противоположном берегу мари, где была еще одна старица. Место, где приземлился вертолет, было высокое, и медведь отчетливо разглядел людей, выгружавших бочки, ящики и мешки. Он хотел уйти в тайгу, подальше от этих шумных существ, но матерые медведи никак не реагировали, и он, глядя на них, тоже решил остаться. На следующий день он все же ушел, подгоняемый резким, громким треском выстрелов - люди стреляли уток. Он возвратился на свою территорию, где знал все муравейники и тропы лосей, лис, оленей и росомах. Была на его участке и человеческая берлога, но он еще ни разу не видел там человека.
В тайге становилось все шумнее. Прилетали птицы, вылезали из хаток бурундуки. На укромных, сухих полянах зайцы прыгали друг за другом. Быстро, очень быстро появлялась зеленая, сочная трава. Глухари и косачи первыми отпели свои брачные песни, отодрались, разбросав черные перья по сухим, прогретым солнышком опушкам.
Ступая полной стопой, медведь вразвалку спустился в распадок, где в кустах ольшаника заметил серый шар осиного гнезда. Пасть наполнилась слюной при воспоминании о сотах. Медведь встал на задние лапы, ухватил передними хрупкий домик и потянул. Шар смялся, но осы из него не полетели. Острыми когтями он разорвал покинутое насекомыми гнездо, понюхал его и бросил на землю, недовольно рявкнув и ударив лапой трухлявый пенек, который разлетелся на мелкие щепки. Потом он поднялся на пригорок, уселся и стал принюхиваться к доносившимся из тайги запахам.
Не прошло и двух недель, как тайга оделась в нежную, ароматную листву. Между травами появились первые цветы, а в гнездах - пестрые яйца.
Медведь обошел все свое царство, определив по пахучим и видимым глазом меткам соседей, границу. Он ел все, что попадалось, заметно окреп и все чаще стал принюхиваться к запахам оленей. Однажды, петляя по тайге, он выследил в густом ернике место, где паслись косули, и после долгих наблюдений устроил на границе ерника засаду. Долго ждать не пришлось. Стайка легких, быстроногих животных, постояв немного на пригорке, двинулась в проход между густыми кустами. Как только первое животное поравнялось с упавшим деревом, медведь метнулся к нему и крепкой, широкой лапой с острыми, как бритва, когтями, со страшной силой ударил бедное животное по позвоночнику. Перенеся тушу в укромное место, медведь лег, положил на нее лапы и впился острыми зубами в пах. Съев требуху и все внутренности, он завалил добычу ветками, отошел в ближайший распадок и лег отдыхать. Косули ему хватило на три подхода.
Когда вывелись утята, медведь стал приходить на небольшое озеро, берега которого поросли густой, высокой травой. Сначала он бросался в воду, плескался, фыркал, выгонял из воды утиные выводки, а потом катался по траве, давил тяжелой своей тушей не успевавших убежать утят и ел их.
В июне на границе своего участка медведь унюхал запах, который взбудоражил в нем неведомое до того чувство. Запах этот звал его за собой, тянул, заставлял учащенно биться сердце. И медведь, не в силах удержаться, перешел границу и косолапо побрел по «чудесному» следу. На второй день пути он увидел ту, от которой исходил этот запах. Это была медведица с красивой, как показалось медведю, почти отлинявшей шерстью.
Первые три дня они не отходили друг от друга, забыв в любовной утехе обо всем. На четвертый рядом с ними появился еще один медведь. Пришелец всячески демонстрировал угрозу: оттопыривал нижнюю губу, показывал клыки и широко открывал глаза. Он несколько раз пытался напасть, но что-то удерживало его. У медведицы в эти минуты краснели белки глаз, что выдавало ее недовольство.
Медведь не стал отстаивать свои права на медведицу, что-то подсказывало ему, что нужно уйти. Кроме того, он боялся, что в его отсутствие кто-нибудь займет его такой удобный участок.
Между тем, тайга благоухала запахами цветов и трав. Дни стояли жаркие и ясные. По кромкам болот появилось много лягушек и ящериц, которых медведь ловко ловил, перевернув корягу или обломок ствола. Разворотив мощными лапами трухлявые обломки деревьев, чувствительными губами и языком он выбирал из трухи гусениц и личинок, ел муравьев и траву. Новая, чистая шерсть на медведе переливалась на солнце десятками оттенков, он быстро набирал вес. Когда жевать надоедало, он играл, придумывая себе веселые занятия.
Обилие ягод во второй половине лета сделало медведя на какое-то время добродушным, но к осени он почувствовал, что нужно добывать мясо - жира было нагуляно не достаточно.
Сохатых вокруг было много, но добыть этого опасного зверя медведю было не легко. Длинные ноги не только быстро уносили их от опасности, но и были прекрасным оружием в ближнем бою. И все же однажды молодой сохатый попал в ситуацию, когда бежать ему было некуда, и медведь смело пошел на еще не совсем отросшие, опущенные к земле рога. Два самых крупных зверя якутской тайги с дрожащими от напряжения мышцами впились друг в друга внимательными взглядами. Первым сделал шаг медведь, и сохатый, не выдержав, бросил на него свое мускулистое тело, воткнув рог в левый бок своего врага. Медведь с легкостью балерины отпрыгнул, цепляя передней лапой бок разъяренного быка. От страшного удара хрустнуло подцепленное когтями ребро. Лоскутом слетела с ребер крепкая шкура, из страшной раны брызнула темная кровь. Медведь в этот момент, как хоккеист, зацепившийся клюшкой за своего соперника, в акробатическом прыжке, за долю секунды, умудрился развернуться и кинуться на окровавленный бок по инерции разворачивавшегося влево за своими рогами сохатого. Бык не успел проскочить настолько, чтобы ударить медведя задними ногами. Получив второй удар в круп сразу двумя медвежьими лапами, он свалился.
Медведь не сразу кинулся на него, видя перед собой могучие ноги с острыми копытами. Он выждал, когда сохатый поставил на землю передние ноги, и только тогда с грозным рыком бросился на него и нанес сильный удар сначала по позвоночнику, а когда мимо просвистели в ответном ударе рога, и перед глазами медведя появилось не защищенное горло, он полоснул по нему лапой и тут же отошел. Несмотря на кровь, хлеставшую из страшных ран, сохатый вскочил на ноги, качнулся и снова бросился с опущенными рогами на медведя. Он вложил в этот бросок все свое отчаяние и последние силы. Медведь увернулся от удара и отскочил так, чтобы не дать сохатому отступить. Они без движения стояли друг против друга, не предпринимая попыток к борьбе. Из сохатого вместе с кровью медленно уходила жизнь, а медведь ждал, когда можно будет без риска начать трапезу.
После этого боя медведь почувствовал себя воином и стал регулярно добывать мясо. Северного оленя он брал измором, гоняясь за ним по двадцать километров и изматывая до такого состояния, когда тот с вывалившимся языком просто не мог оказывал серьезного сопротивления. Не бегал он только за косулями, неслышно подкрадываясь и терпеливо выжидая, когда эти чуткие животные подойдут на расстояние броска.
К октябрю медведь сильно разжирел, стал округлым, лоснящимся, тяжелым и довольным. Движения его стали неторопливы, шкура при ходьбе красиво переливалась. Теперь он искал место для зимовки. Белое и пока тонкое покрывало снега легло на посеревшую тайгу. Медведь забрался в заранее подготовленную, удобную берлогу в закоряженных, завалеженных дебрях, не доступных, как ему казалось, для людей, долго перед этим петляя и запутывая следы.

Александр

Закончив мездровать шкурку, Александр выпил кружку горячего чая, развесил в зимовье сырую одежду и с удовольствием растянулся на нарах. Тело хоть и тренированное, но от длительного лыжного перехода ломило. Шестой год он охотился на этом участке, обустраивая его так, чтобы каждый дневной переход заканчивался в удобном зимовье. Это зимовье было крайнее, дальше лежал участок Иннокентия. Когда-то и этот участок достался ему в наследство от старого эвенка, умершего прямо во время промысла. Александр в тот год вернулся из армии, подал заявку и тут же получил его.
Два года армии пролетели как два дня. Служил Александр легко. Он любил оружие и с детства был привычен к его холодной тяжести. Любил парень дальнюю ходьбу, физическую работу, был вынослив и упорен в достижении цели. По пути в часть, сначала в самолете, потом в душном общем вагоне, он не пил, как многие другие, портвейн, поэтому на сборном пункте возле станции Наушки, его заметил майор, который первый отбирал из пополнения бедующих солдат. Майор Красин оказался командиром отдельного разведывательного батальона. Почти все офицеры гвардейской части имели боевой опыт, у многих на парадных мундирах поблескивали медали и ордена. Воинские занятия в батальоне проходили ежедневно и днем, и ночью. Не успели прибыть со стрельб, уходили в поиск. Пробегали кросс и через час по тревоге выдвигались в район для проведения разведки боем. Засады, хождения по азимутам, занятия самбо и операции по задержанию реальных нарушителей границы не давали времени для грусти по дому.
Из армии Александр вернулся крепким мужиком с простыми и понятными планами на ближайшие пять лет. В первую очередь он окончил курсы пожарников-парашютистов и устроился на работу на местную базу авиационной охраны лесов от пожаров. Зимой тайга не горит, поэтому он решил в это время года заниматься охотой, для чего взял участок. Понимая, что всю жизнь прыгать с парашютом на горящую тайгу не получится, поступил на заочное отделение Хабаровского лесотехнического техникума.
Однажды, во время сессии, прогуливаясь вечером по городу, он увидел, как к испуганной девушке грубо приставали двое нетрезвых парней. Заступился за нее. Завязалась драка. У одного из хулиганов был нож. И если бы не солидная подготовка в разведбате (спасибо отцам-командирам), неизвестно чем бы закончилось это заступничество. Таня оказалась студенткой последнего курса Хабаровского учетно-кредитного техникума. Свадьбу сыграли через полтора года. Четыре года совместной жизни пролетели как один день, появились двое сыновей: один, похожий на отца, другой - на мать. Александр работал летнабом , Таня в сбербанке. Купили дом, снегоход, моторную лодку, мотоцикл.
Работа над тайгой помогала и в охоте. Александр купил списанный грузовой парашют и каждую осень сбрасывал на нем прямо к зимовью двухсоткилограммовую бочку с припасами. Так решалась проблема завоза груза, а сам он уже по снегу заезжал на «Буране» на свой участок. Других завозили на вертолете, высчитывая потом деньги за завоз из стоимости сдаваемой пушнины.
Все в их семье складывалось хорошо, но однажды в магазине к Татьяне подошел высокий, стройный мужчина и предложил познакомиться. Таня ответила, что замужем. Мужчина сказал, что это не имеет значения, что она ему давно нравится и он все равно будет добиваться взаимности. С тех пор мужчина несколько раз пытался завязать с ней разговор, то приходя в банк, то встречая ее на улице. Таня рассказала об этом Александру и показала ему странного ухажера. «Не переживай, - сказал Александр. - Я знаю его. Это начальник ВОХР из нашего аэропорта. Мне кажется, он безобидный, а к женщинам пристает, наверное, от скуки, потому что не женат». На том и успокоились.
Через неделю после этого разговора при очередном тренировочном прыжке у Александра не раскрылся основной парашют. Опыт помог справиться с ситуацией, и он благополучно приземлился на запасном парашюте, получив лишь несколько синяков. При расследовании инцидента выяснилось, что была искусственно разрушена сшивка крепления втулки к вытяжному парашюту. Кто мог надрезать сшивку на парашюте Александра в охраняемом помещении, осталось тайной.
Еще через неделю по тихому городку разнеслась весть о том, что в Александра, возвращавшегося с аэродрома на мотоцикле, стреляли из леса. Пуля от мелкашки попала в фару, а это значило, что от смерти Александра отделила какая-то доля секунды. Подарила ему эту долю секунды обыкновенная рытвина на дороге, возле которой он резко притормозил. Милиция, естественно, никого не нашла, да и мотива для покушения просто не было. Решили, что это была шальная пуля, может быть, дети по банкам стреляли.
Осень, как всегда, пришла следом за первым циклоном. Затяжные дожди пропитали тайгу влагой. Похолодало. Пожароопасный сезон закончился.
Александр, закончив все служебные дела, написал заявление на отпуск. Первую неделю копал и сваливал в подпол картошку. За следующую неделю заготовил на зиму рыбу, перевез на противоположный берег Лены «Буран» с нартой во двор к знакомому колхознику и стал собираться на промысел.
За два дня до отбытия Александр встретил в аэропорту, куда приехал по какому-то неотложному делу, начальника ВОХР. Тот подошел к нему сам и сказал, что они теперь соседи по промысловым участкам. Никто не слышал, чтобы Стулий был охотником, поэтому Александр очень удивился.
- А куда делся бывший хозяин? - спросил он.
- Не знаю, - ответил Стулий. - А с тобой мы, может, еще встретимся.
И, не попрощавшись, ушел.
«Странный тип», - подумал Александр.

Аркадий

Стулий налил в кружку с отбитой эмалью спирт и взял грязными после растопки буржуйки пальцами кусок холодного мяса. «Нет, я буду не я, если не достану тебя, везунчик хренов». Спирт обжог не только горло, но и душу. Он сунул в рот еще один кусок и лег на нары.
Он был высок, строен, но бесцветен, как и вся его тридцатитрехлетняя жизнь.
Ему было пять лет, когда отец, не выдержав бесконечных истерик матери, ушел из семьи. С тех пор объектом ее любви стал он - ее единственный сын. В военное училище он поступил, только чтобы сбежать подальше от дома и оказаться в чисто мужской среде. Но служба быстро надоела ему и стала в тягость. Прослужив в должности командира взвода шесть лет, он уволился из армии, искренне считая, что ему просто не везет. Например, когда он не совсем трезвый возвращался с вечеринки по поводу своего представления к званию старшего лейтенанта, он ввязался в драку с патрулем. И так как вина его была очевидна, представление на звание отозвали. В следующий раз, когда освободилась вакансия командира роты и его назначили исполняющим обязанности, он решил не упускать шанс и на ближайших же учениях показать всем, кого они так долго морили взводным. Не проверив готовность к форсированию водной преграды плавающих танков ПТ-76, лейтенант Стулий погнал их в реку Чукой, где один из них утонул прямо посередине реки. Аркашу отправили обратно взводным. Жена Люська к тому времени от него сбежала, потому что поняла - генеральшей ей не быть. Любви у нее к нему, конечно, не было, просто в их городе каждая третья девушка выходила замуж за выпускника местного военного училища. Стулий запил.
В военной форме, без погон, он поехал на БАМ, но очень скоро понял, что там почти как в армии. Нравилась ему только природа, вернее, не природа, а хорошая охота в тайге. Тогда Аркадий решил начать новую жизнь в каком-нибудь таежном райцентре и выбрал О-ск, что на Лене. Добрался он туда на рейсовом Ан-24 и, прогуливаясь по аэропорту, увидел на деревянном одноэтажном здании вывеску штаба М-го отдельного авиаотряда О-ской отдельной авиаэскадрильи.
Смело войдя в штаб, Аркадий зашел в первый же открытый кабинет, где за столом сидел и что-то писал лысоватый мужчина в летной кожаной куртке. Аркадий попросил разрешения войти.
- Войдите, - сказал мужчина. - Слушаю вас.
- Я бывший военный, хочу вот обжиться тут. Работы у вас в аэропорту не найдется?
- Военный? Летчик что ли?
- Нет, общевойсковое училище.
- А почему из армии ушли? Да вы присаживайтесь.
- Так вышло. Ну, не пошла служба.
- А с этим как? - мужчина дотронулся пальцем до горла.
- Я не алкаш.
- Это хорошо. Есть у нас командная, так сказать, должность и как раз по военной части. Начальник ВОХР.
- То есть старший сторож?
- Ну, если нравится так называться, ради бога.
- А, была не была! Согласен.
Так началась новая жизнь Аркадия в О-ке. Комнату для проживания ему выделили не в общежитии (там их просто не было), а в здании ВОХР. Удобно: живешь, где работаешь.
«Ставить» службу ему не пришлось, все уже было налажено до него. Все двигалось по установившемуся раз и, как казалось, навсегда порядку. Караулы несли службу, а авиатехники несли с аэродрома бензин, сливаемый с самолетов Ан-2. Разнообразие вносили только коровы, неизвестно как проникавшие на аэродром и угрожавшие своим тупым поведением безопасности полетов. От скуки Аркадий продолжал выпивать, причем в одиночку. Рыбалка и охота тоже уже не доставляли былого удовольствия.
Однажды зайдя в сбербанк, чтобы положить на сберкнижку часть зарплаты, он увидел молодую женщину, сотрудницу банка. Была она, в общем-то, обыкновенной внешности, Аркадий встречал и красивее, но было в ней что-то такое, чего ему не хватало в этой жизни. В тот же день, выспросив у кассирши, он узнал, что девушку зовут Татьяна, она замужем и имеет двое детей, муж летнаб, свой дом - полная чаша.
И поселилась в душе Аркадия тоска. «Почему некоторым все, а мне ничего? - думал он. - Почему этот летнабишка и дом имеет, и жену хозяйственную, и детей, и все, что только можно придумать в этом забытом богом краю?» Вечерами тоску уже невозможно было залить даже водкой, перед глазами стояла Татьяна.
«Я ее отобью», - решил Стулий и начал искать случай познакомиться. Первая попытка произошла в продовольственном магазине и была неудачной. Все остальные тоже. Татьяна не хотела ни разговаривать, ни, тем более, обращать на него внимания.
«Нужно избавиться от мужа», - подумалось тогда Аркадию и он стал присматриваться к счастливому мужу, отцу семейства. Однажды он подошел к группе парашютистов, укладывавших парашюты перед тренировочными прыжками. В группе укладывал свой парашют и Александр. Стулий очень внимательно наблюдал за тем, как Александр и другие укладывают парашюты, запоминая порядок операций. Тогда же он узнал, что парашютами не меняются, у каждого он был свой. Никто не обратил особого внимания на то, что начальник ВОХР задержался среди парашютистов. Служба, за порядком человек следит.
Парашюты после прыжков сдавались на склад тут же на аэродроме. Охраняли склад, естественно, стрелки ВОХР.
Стулий очень хорошо запомнил парашют летнаба и, открыв ночью охраняемый им самим склад, подрезал нитки на первой попавшейся детали парашюта.
Но Александр остался жив, а Татьяна, заметив его на улице, теперь немедленно переходила на другую сторону.
Тогда Аркадий решил просто застрелить соперника. Засаду устроил по всем правилам. Не то, что когда-то в армии. Все было предусмотрено до мелочей: алиби, дистанция, с которой не промахнешься, ликвидация следов. Аркадий знал, что тозовочная свинцовая пуля деформируется так, что определить, из какой именно мелкашки был произведен выстрел, практически невозможно. И он выстелил, наверняка, с сорока метров. И… промахнулся.
Но не тот человек был Стулий, чтобы простить обиду. Его не интересовало, откуда взялась эта обида. Если она есть, значит, кто-то виноват. И этот кто-то - Александр.
Еще раз покушаться в городке было опасно. Стулий, зная, что Александр занимается промыслом, выяснил, где расположен его участок, и потратил немало усилий и средств, чтобы получить соседний.
И теперь он лежал на нарах и думал: «Если я просто застрелю летнабишку, то все подозрения падут именно на меня. Сопоставят, проверят и наручники обеспечены. Опять же следы. Зима, и без них не обойтись. Эх, хорошо бы сбежавших заключенных. Но те бегают весной, в крайнем случае, летом, а сейчас начало зимы. Туристы тоже закончили свои сплавы и походы, в тайге только промысловики да дикие звери». Ничего не придумав, Аркадий уснул.
На следующий день он решил никуда не ходить. Стал готовить капканы, вспоминая все, чему его учили опытные охотники, но больше думая о том, как угробить соседа. Все сводилось к тому, что это должен быть несчастный случай. Но как его организовать, Стулий пока не знал.
Он стоял возле зимовья, когда услышал отдаленный лай собаки. «Никак сосед в гости пожаловал, - подумал Аркадий. - А я еще ничего не придумал». Он зашел в зимовье, подбросил пару поленьев в железную печь и, борясь с охватившим его желанием взять в руки ружье, поставил чайник.
Он вышел из зимовья, покуривая в рукав, и вгляделся в тайгу, пытаясь разглядеть там человека на лыжах. Но появился человек верхом на лошади, и это был явно не Александр.
- Э, пирибет, однако, - не слезая с низенькой, лохматой якутской лошадки, поздоровался гость.
- Здорово. Ты как тут оказался?
- Посмотреть пришел.
- На что посмотреть?
- Так… на все.
- Ну, заходи. Смотри.
Гость слез с лошаденки, привязал поводья к вкопанному столбу, который Стулий как-то и не замечал раньше, и вошел следом за Аркадием в зимовье.
- Раздевайся, садись. Чай пить будем.
- Э, чай это совсем хорошо. Меня Иннокентий зовут, а тебя?
- Аркадий, - разливая чай по кружкам, представился хозяин. - Значит, это твой участок был, да?
- Однако, мой. Но начальник сказал, что мне поближе к деревне дает и этот забрал совсем.
- И зимовье ты ставил, да?
- Зимовье русский один помогал рубить, теперь его нет уже, давно это было.
- Это видно, что давно. Холодное, старое зимовье.
- Ты мужик молодой, однако, новое себе срубишь.
- А тебе нравится этот участок?
- Привык тут, однако.
- Ну, может быть, я откажусь от него в следующем году, ты и вернешься.
- Правду говоришь, Аркадий?
- Да неважно у меня с промыслом получается. Попробовал вот и думаю, что откажусь на следующий год.
- Не зря я пришел, однако. Хороший ты человек, Аркадий, - громко отхлебнул чай и поставил кружку Иннокентий. - Если, правда, отдашь, я тебе берлогу покажу. Тут недалеко, возле речки, за которой Александр охотится.
- Берлога?
- Хороший, однако, там медведь. Шкура шибко дорогая будет.
- А у этого Александра зимовье далеко отсюда?
- Большое три дня ходу, а маленькое совсем близко отсюда и от берлоги совсем близко. Но он там только ночует и дальше ходит, и так весь сезон. Хороший охотник Александр, никогда Иннокентия не обижал и помогал всегда.
- Покажешь дорогу к Александру?
- Покажу, однако, почему не показать.
- А твой участок далеко?
- Не шибко далеко, два дня ехал, смотрел, капканов не видел. Удивлялся: участок есть, а капканов нет.
- Так я еще только учусь. Поставил пока только треть, но скоро все поставлю. Как только места хорошие найду.
- Зачем искать, пойдем сейчас покажу.
- Ну, пойдем. А завтра с утра берлогу и зимовье Александра покажешь, да?

Утром встали рано. Позавтракали и отправились к «пограничной» речушке. День был пасмурный и теплый. Через два часа пути Иннокентий остановил лошадь:
- Аркадий, вон видишь лиственницу, наполовину сваленную?
- Та, что на склоне?
- Точно. Вот под ней, под выворотом и лежит медведь. Только ты один не ходи, лучше позови Александра, он медведей уже добывал.
- У меня СКС, и сам справлюсь.
- А ты когда-нибудь охотился на медведя?
- Думаю, не страшнее, чем на человека. Я же офицер, меня воевать почти три года учили против танков даже, а ты «медведь».
- Танком человек правит, а медведь - зверь. Что он думает, не я, не ты не знаешь, однако.
- А зимовье Александра где?
- Вон распадок видишь? - Иннокентий показывал рукой на юго-запад.
- Это тот, с клочком ельника?
- Во-во! Он, однако. Зимовье в самом начале распадка, рядом с рекой. Александр приходит туда вдоль реки и уходит утром вверх по распадку. Дальше обходит вон те сопки с той стороны, там опять маленькое зимовье и идет обратно два дня до большого зимовья, между ними еще зимовье.
- Сколько же он их настроил?
- Три до него были, три он срубил, когда еще с отцом своим охотился.
- Ну, Иннокентий, спасибо тебе за науку, за берлогу. А участок я тебе освобожу. Как только выйду из тайги, сразу и откажусь.
- Хорошо, однако. Ну, тогда я пойду. Прощай, друг Аркадий.
Когда Иннокентий скрылся между заснеженных деревьев, Аркадий съел кусок копченой колбасы с черствым хлебом и пошел вдоль речки в сторону зимовья Александра. Всего через час он стоял напротив места, указанного Иннокентием, и разглядывал в бинокль крохотное строение, приткнувшееся к стене векового ельника. Судя по отсутствию дыма, хозяина в зимовье не было, но о том, что он бывал там нынче, говорило многое, в том числе и свеженапиленные дрова.
К своему зимовью Аркадий пошел напрямую, засекая время и считая пары шагов. На обратный путь ушло два часа тридцать шесть минут. «Отлично, - решил он, - построю все маршруты так, чтобы постоянно выходить к наблюдательному пункту».
Решил, сделал. День с утра, другой перед сумерками по две-три минуты наблюдал он за зимовьем. Через две недели, он точно знал, через какое количество дней Александр появляется в этой избушке и сколько проводит там времени. Знать-то знал, но что делать дальше? Не так-то легко осуществить «несчастный случай» в тайге, да еще с опытным охотником. «А что если, - вдруг пришла мысль, - поднять из берлоги медведя, ранить его слегка и оставить гулять на свободе. Раненый-то он людей не любит, злой будет. А тут летнаб с одной мелкашкой. Получится - хорошо, нет - дальше думать будем. Не заломает и ладно, ловушки-то точно разорит. Голод не тетка».

В тайге

«Ох, и хитрый попался соболек, - думал Александр, подходя к зимовью. - Все ловушки обошел. Ну, ничего! Я тебя завтра догоню, не уйти тебе от меня».
Утром Александр проснулся позже, чем обычно. Идти по темну не было смысла. Кроме этого, он знал, что и соболь тоже будет спать, не чувствуя преследования. Печь топить не стал, позавтракал остатками ужина, запил холодным сладким чаем, покормил преданно заглядывавшую в глаза Пулю и, подперев палкой двери, отправился вдоль берега вверх по реке. Капканов он тут не ставил и ходил только однажды вместе с Иннокентием. Теперь того не было, а нового промысловика, он ни разу не видел и не слышал. Может, он и не охотился вовсе?
На утреннем небе ни облачка. Ноги сами бегут туда, куда подсказывает им охотничье чутье и знание повадок маленького хищника. Пуля то исчезала в тайге, то появлялась вновь, то и дело, поглядывая куда-то за речку. Сначала Александр увидел, как впереди, метрах в двухстах от него, дрогнула огромная, старая лиственница, наполовину сваленная ветром. Потом возле ствола появилось облачко дыма, раздался хлопок, и дерево с грохотом повалилось на землю. От неожиданности Александр даже присел.
«Кусок ступени от ракеты, - мелькнуло в голове. - А дым откуда? Взрыв, самый настоящий. Снаряд? Откуда?» Пока все это вертелось в голове, послышался рев зверя и через секунду сухой треск выстрела. Александру из-за кустов и снежной пыли от рухнувшего дерева не видно было, как из берлоги с ревом вылетел огромный медведь. Зверь крутнулся на одном месте, потом прыгнул в сторону, налетев на другое дерево, и замер. В этот момент бедро его обожгла боль. Хоть зверь и был слаб зрением и близорук, как все медведи, он все же увидел того, кто посмел нарушить его покой. Человек стоял тут же, возле дерева. Не раздумывая, ошалевший от взрыва и ранения зверь бросился на врага с такой прытью, какой человек от него никак не ожидал. Напуганный и растерянный человек все же успел вскинуть карабин и выстрелить. Пуля просвистела над головой медведя.
Другая Пуля - лайка Александра, уже неслась к медведю. Следом, скинув на ходу рюкзак, бежал Александр. Когда он выскочил из кустов, Пуля уже добежала до места событий.
Выстрелить еще раз Стулий не успел. Медведь, не сбавляя скорости, в считанные мгновения оказался прямо перед ним. Неосмысленно повинуясь какому-то инстинкту, Стулий метнулся за ствол дерева, и это спасло его от прямолинейной атаки не пришедшего в себя медведя. Зверь проскочил мимо дерева, тормозя, заскользил вниз по склону. Но вместо того, чтобы убежать, развернулся и бросился на человека. Может, животный страх, может, информация из подсознания заставила Аркадия сорвать с головы шапку и бросить в мчавшуюся на него бурую массу мышц, клыков и когтей. Медведь остановился лишь на миг, которого ему хватило, чтобы разорвать в клочья офицерскую шапчонку. И снова его налитые кровью глаза остановились на Стулии. Медведь сделал еще один прыжок, предпоследний. И тут Аркадий вспомнил, что в руках у него оружие и… бросил карабин в медведя. Медведь в недоумении притормозил и взмахом лапы отбросил летевший в него предмет, который все же задел бок зверя и упал в снег. В следующий момент медведь оказался в опасной для человека близости и, воспользовавшись этим, нанес левой лапой удар по ненавистному, воняющему чем-то чужим для его родной тайги существу.
Аркадия отбросило на два метра, боль в правой руке и боку парализовала его волю и без того далеко не железную. Он хотел закрыть глаза и не смотреть в страшную пасть с желтыми клыками и слюной на губе, но глаза не закрывались. Медведь прыгнул к нему, как бы присел, прежде чем навалиться на жертву, и тут на него из-за дерева с рычанием метнулась серая тень. Лайка мужественно впилась клыками в медвежью штанину и успела отскочить, когда тот развернулся. Медведь бросил неопасное для него, вонючее существо, валявшееся перед ним на снегу, и развернулся к собаке.
Собака была опытная, поэтому держалась на расстоянии, но так досаждала косолапому, что он весь сосредоточился только на этом вертком, шумном и злом зверьке, не заметив целившегося в него человека. Медведь почувствовал удар с правой стороны, и следом страшная боль разорвала что-то в его груди. От следующего удара в шею в глазах у него все померкло, и он стал заваливаться набок. Злобный с повизгиванием лай удалялся в темноту, из которой всплывали красные пятна, и вскоре затих. Он увидел мать-медведицу и сосну с красивым оранжевым стволом. От нее исходил аромат смолы, желтой и прозрачной, как молодой мед, а кудрявая крона шумела ровно-ровно. И это было последнее его ведение, последний сон.
Александр вынул из ствола гильзу тридцать второго калибра, дунул в ствол. Больше спешить было некуда, медведь и человек не шевелились. Успокоиться не могла только Пуля, недоверчиво наблюдавшая за все еще вздрагивавшими мышцами зверя.
- Живой? - видя полные ужаса глаза Аркадия, спросил Александр.
- Я… Я... Я не хотел… Я думал… - бормотал Стулий. - Больно руку.
- Посмотрим.
Александр наклонился, осторожно дотронулся до руки и по ее неестественному изгибу понял, что она была сломана. Судя по разодранному бушлату, досталось и ребрам.
- Раны твои так себе, до свадьбы, как говорится, заживут. Идти, я так понимаю, ты тоже сможешь, а мы тебя с Пулей проводим. Лыжи-то где?
- Здесь где-то рядом, - прошептал, приходя в себя Стулий.
Он приподнялся, сморщившись от боли, тупо уставился на медведя и тут его стало трясти. О чем он думал в том момент, неизвестно, но из глаз его потекли слезы.
- Давай пока сверху рукава шину наложим, а то не дойдешь, - предложил Александр, снимая с себя и вытаскивая из кармана все имеющиеся веревочки и ремни.
Когда шина из трех палок была наложена, Александр велел Стулию посидеть, пока он не сходит за рюкзаком.
- А он точно того? - показывая глазами на медведя, тихо спросил Стулий.
- Жаль косолапого, но он точно «того».
- Пуля, стеречь! - скомандовал Александр и ушел.
Хоть весь груз и нес Александр, до зимовья добирались долго. Стулий то и дело морщился и садился на попадавшиеся поваленные лесины и пни. В зимовье Александр растопил печь, снял шину с руки Аркадия, следом бушлат, разрезал свитер и белье. Перелом был закрытый, на ребрах уже начинал расползаться синяк. Открытых ран не было.
- Повезло тебе, парень. Как когтями не зацепил, ума не приложу.
- Не помню ничего. Он как из-под земли выскочил.
- А дерево зачем взорвал?
- Выгнать его из берлоги хотел, думал, напугается меня, не заметит, а я его и убъю…
- Чем подрывал-то?
- Шашка была небольшая и шнура немного…
- Эх, башка два уха! Охотник, мля. Сейчас снова шину наложу, дров тебе принесу на три дня и пойду к себе на базу. Там у меня рация с питанием, сообщу о тебе. Думаю, санрейс пришлют. Нам вдвоем самоходом не добраться.
- Как же я один-то?
- А как до этого один был? Дитя малое что ли? Ходу мне без капканов сутки, так что послезавтра жди вертушку.
- Может, я все же с тобой?
- Водка есть?
- Спирт.
- Ну, вот и лечись, по полкружки с утра и на ночь.

Вертолет прилетел на третий день, перед самым заходом солнца. Экипаж и два стрелка ВОХР, прилетевшие за начальником, быстро скидали все пожитки, загасили угли в печи, и вертолет, окутанный снежным вихрем, быстро набрав высоту, лег курсом на О-ск.
Через два месяца Аркадий Стулий взял расчет и уехал на родину.

Но в долгосрочной перспективе этого будет мало.

Милый друг

Письма президенту

Два дня назад в 19:26, просмотров: 50331

фото: Алексей Меринов

Г-н президент, как было бы здорово, будь у вас миллиона два детей, племянников и близких друзей. Они бы возглавили всё, что можно возглавить в России - заводы, аэропорты, хлебные палатки, мастерские шиномонтажа и ремонта обуви, молочные фермы, пекарни - всё, что приносит пользу людям.

Тогда, во-первых, чиновники-инспекторы-полицейские-рэкетиры боялись бы мучить-вредить-грабить-отнимать. Во-вторых, богатство страны распределялось бы гораздо справедливее, чем теперь, когда у вас всего десяток друзей-миллиардеров. И настала бы прекрасная жизнь.

А пока даже не знаем, с чего начать: с хлебной палатки или с вашего друга Якунина, который сперва много лет служил в КГБ, потом вместе с вами учредил дачный кооператив «Озеро», а потом вы сделали его президентом РЖД (Российские Железные Дороги). 10 лет он пахал на этой работе, построил себе дворец (одна только сауна - 1400 квадратных метров), по оценке Forbes, его доходы за 2013 год - 15 миллионов долларов (так мало?!), шубохранилище…

…Похоже, мы всё-таки начали с Якунина. Но хлебная палатка, на наш взгляд, важнее.

На окраине Москвы, в Куркино, стояла хлебная палатка, людям очень удобно, рядом с домом покупали хлеб, печенье, сушки. Вдруг приехал бульдозер. Экскаваторным ковшом шарахнул по ларьку (продавщица успела выскочить, осталась жива). Ни [tag=30 type=organizations]полиции[/tag], ни приставов, никакого официального лица.

Г-н президент, посмотрите на фотографии. Варвары, которые разгромили ларёк, вылезли из бульдозера, выбрали себе мороженое повкуснее и немедленно начали жрать. Поскольку они никого не убили, то мы не уверены, можно ли их назвать мародёрами (грабителями трупов).

А будь продавщица вашей племянницей или хотя бы племянницей племянника - разве кто-нибудь решился бы послать бульдозер?

Конечно, неподалёку есть известные сетевые магазины. Конечно, им невыгодны уличные рынки, ларьки и всякая мелюзга, где цены ниже. Но они могли бы ночью поджечь (ради приличия), а так - средь бела дня, на глазах у людей…

Рядом, на Юровской улице, две школы, детский сад и - пустырь. По проекту, утверждённому [tag=11 type=organizations]правительством[/tag] [tag=2 type=places]Москвы[/tag] в 1994 году (это единственный нормативный документ), там должны были построить культурно-спортивный центр.

20 лет люди ждали. Дети выросли, родили своих. В школах и детских садах около трёх тысяч детей. И вдруг радость: стройка вот-вот начнётся.

Объявлено: на этом месте сделают ОРП - отстойно-разворотную площадку автотранспорта с автовокзалом. Круглосуточно будут дымить десятки огромных автобусов, приползут бомжи, съедутся маршрутки. Транзит: Зеленоград - Белорусский вокзал; другого места не нашлось. Плевать, что по проекту надо строить культурно-спортивный центр. Плевать на экологию и безопасность. Плевать на мнение людей.

На общественных слушаниях 2864 человека голосовали против. На интернет-форуме против 5691. На митинги протеста пришло больше 7 тысяч людей. И хоть бы что.

Вот если б ваш внук, г-н президент, или какой-нибудь племянник племянника учился в одной из этих школ или ходил бы в детский сад - не возникло бы и мысли устраивать автобусный отстойник с гарью, вонью и прямой опасностью для жизни первоклашек, идущих мимо.

…Пора, наверное, вернуться к Якунину, но позвольте ещё немножко про простой народ. Конец Юровской улицы (где бульдозер разгромил хлебную палатку) по старинке называется «деревня Юрово», хотя уже 30 лет это Москва.

Г-н президент, в ваших резиденциях (на любом расстоянии от Москвы) есть водопровод, канализация… Иначе и быть не может, правда? А в этой московской деревне - ни газа, ни водопровода, ни канализации. Никто не верит, что такое может быть: московская прописка и выгребные ямы. Налоги из людей выкачивают централизованно, а дерьмо жители откачивают индивидуально.

Если б на какой-нибудь вашей «Прямой линии с народом» к микрофону прорвался умный москвич из деревни Юрово, он должен был бы попросить у вас не водопровод, не спортивный центр (не что-то одно). Попросить следовало: «Поселите у нас какого-нибудь своего друга или родственника!», а дальше всё пошло бы само собой.

Ну, теперь уж точно хватит про рядовых граждан (чуть было не написал «хватит про нищих»). Теперь наконец про Якунина.

Говорят, будто он потерял должность (а вероятно, и вашу дружбу), потому что его сын получил гражданство Великобритании. И это в разгар санкций, Второй Холодной войны и пр. И ладно бы - в Германии или в Чехии, но Англия… Там дали гражданство Березовскому, Литвиненко, Англия нам никого не выдаёт, им приходится помирать прямо в Лондоне…

Сбился. Речь про ваших друзей. Когда они убегают, они начинают рассказывать о вас слишком откровенно. Так поступил ваш очень близкий друг миллиардер-сенатор Пугачёв. Не будем пересказывать; не будем спрашивать, как его здоровье. Спросим о другом друге: если Якунин уедет - что он будет рассказывать?

Верность бывает двух сортов: настоящая и покупная. Покупная - не надёжная; пока выгодно, она есть, а перестаёт быть выгодной - исчезает.

Настоящая верность - моральная. Она у человека не в кармане, а в душе. И вот нравственная стойкость недавнего главы [tag=21 type=organizations]РЖД[/tag] после его недавнего интервью… Нет, избежим оценок. Лучше процитируем.

ЯКУНИН. Вообще у меня есть два хорошо известных и приемлемых недостатка. Я люблю технику и женщин. Я люблю красоту жизни. Красивая машина или красивый инструмент вызывает во мне такие же эмоции, как и красивая женщина.

И это главный доставщик Благодатного Огня на Пасху? Самолёт-то у него есть, но… Г-н президент, легче всему подвижному составу РЖД проехать через игольное ушко, чем такому в Царствие Небесное. Машины и женщины доставляют ему одинаковое удовольствие. Либо он ездит на бабах, либо что-то делает с машинами (в капот? в багажник? в выхлопную трубу?)

Газета не резиновая, поэтому процитируем ещё лишь две фразы:

ЯКУНИН. Гедонизм относится только ко мне лично, только к моим желаниям, только моему потреблению. И я хочу потреблять, потреблять, потреблять!

Г-н президент, представьте, как он в сауне площадью 1400 квадратных метров выкрикивает «потреблять! потреблять! потреблять!» Представьте, как непристойно звучит эхо.

Напоследок справка: гедонизм - этическое учение: удовольствие является высшим благом и целью жизни. А нам рассказывают, будто цель жизни ваших товарищей - благо народа.

Александр Минкин

Опубликован в газете «Московский комсомолец» №26937 от 14 октября 2015
Тэги: Митинг, Налоги, Школа, Полиция, Дети , Экология
Организации: Правительство РФ РЖД Полиция Места: Россия, Москва

Линк на страницу (откроется в новом окне)

----------
Last edit by: aborigen at 15.10.2015 12:18:56

III. ТРЕБОВАНИЯ К ОХОТЕ НА МЕДВЕДЕЙ

24. Охота на медведей осуществляется в сроки, указанные в приложении N 2 к настоящим Правилам, и в иные сроки, предусмотренные настоящими Правилами.

24.1. Высшее должностное лицо (руководитель высшего исполнительного органа государственной власти) Республики Бурятия, Республики Карелия, Республики Коми, Республики Саха (Якутия), Забайкальского края, Камчатского края, Красноярского края, Хабаровского края, Архангельской области, Иркутской области, Магаданской области, Сахалинской области при определении параметров осуществления охоты в охотничьих угодьях, расположенных на территории соответствующего субъекта Российской Федерации, вправе провести разделение территории субъекта Российской Федерации на южные и северные территории (с указанием муниципальных районов) и определить единый срок охоты на бурого медведя в весенний период продолжительностью не более 45 календарных дней в каждой такой территории.

(п. 24.1 введен Приказом Минприроды России от 10.12.2013 N 581)

25. При осуществлении охоты на медведей, если животное ранено, оно подлежит обязательному добору.

26. В случае ранения медведя охотник отмечает в разрешении на добычу охотничьих ресурсов дату ранения путем удаления соответствующих значений на полях разрешения на добычу охотничьих ресурсов и дополнительно удаляется поле «Р», после чего осуществляется добор раненного медведя.

27. Добор раненного медведя осуществляется в течение двух суток, не считая дня его ранения. Если раненный медведь не добыт в течение указанного срока, его добор прекращается, о чем охотником или ответственным за проведение коллективной охоты (при осуществлении коллективной охоты) делается соответствующая отметка в разрешении на добычу охотничьих ресурсов и извещается о недоборе раненного медведя орган государственной власти субъекта Российской Федерации, осуществляющий федеральный государственный охотничий надзор на территории субъекта Российской Федерации. При этом разрешение на добычу охотничьих ресурсов считается использованным.

(в ред. Приказа Минприроды России от 10.04.2012 N 98)

28. При доборе раненного медведя разрешается заходить в охотничьи угодья, не указанные в разрешении на добычу охотничьих ресурсов, предварительно сделав в нем отметку о ранении охотничьего животного. В этом случае, при доборе подранка любым возможным способом в течение суток с момента ранения медведя уведомляется:

28.1. в закрепленных охотничьих угодьях - охотпользователь;

(п. 28.1 в ред. Приказа Минприроды России от 10.12.2013 N 581)

28.2. в общедоступных охотничьих угодьях - орган государственной власти субъекта Российской Федерации, осуществляющий федеральный государственный охотничий надзор на территории субъекта Российской Федерации.

(в ред. Приказа Минприроды России от 10.04.2012 N 98)

29. Охота на медведей в целях осуществления научно-исследовательской деятельности, образовательной деятельности, регулирования численности охотничьих животных и в целях обеспечения ведения традиционного образа жизни и осуществления традиционной хозяйственной деятельности осуществляется в течение всего календарного года с соблюдением требований, установленных настоящими Правилами.

СРОКИ ОХОТЫ НА МЕДВЕДЕЙ

Медведь бурый │с 21 марта по 10 июня │ │(продолжительность не более 60 дней) │

│с 1 августа по 30 ноября ││(в ред. Приказа Минприроды России от 10.12.2013 N 581) │

│Медведь гималайский (белогрудый) │с 1 августа по 30 ноября │

----------
Last edit by: aborigen at 15.10.2015 09:52:30

Роналду получил четвертую, рекордную «Золотую бутсу» - приз лучшему бомбардиру Европы

И заявил, что хочет завоевать и пятую, и шестую

Сегодня в 17:47, просмотров: 1089

Сегодня прошла церемония вручения «Золотой бутсы» - награды, которую получает футболист, забивший больше всех голов за сезон в Европе. На этот раз приза удостоился нападающий мадридского «Реала» [tag=70 type=persons]Криштиану Роналду[/tag], который закончил прошлый чемпионат [tag=59 type=places]Испании[/tag] с феноменальным результатом: 48 голов в 35 матчах.

Роналду получил четвертую, рекордную «Золотую бутсу» - приз лучшему бомбардиру Европы

фото: Наталия Губернаторова

Криштиану Роналду

На вручение «Золотой бутсы» Роналду приехал в сопровождении своей матери, сына, а также главного тренера «Реала» Рафаэля Бенитеса и президента «сливочных» Флорентино Переса.

«Получить эту награду в четвертый раз - честь и привелегия. Это очень важный для меня трофей. Большое спасибо моим партнерам по «Реалу» и тем, кто помогал мне быть в хорошей форме. Но для меня этого недостаточно: я хочу получить пятую, шестую «Золотые бутсы», - приводит слова Роналду «СЭ».

Стоит также отметить, что для звездного португальца это уже четвертая «Золотая бутса», что является рекордом: никто ранее не завоевывал эту награду столько раз. Трижды Роналду становился лучшим голеадором в составе «Реала» и один раз будучи игроком «Манчестер Юнайтед».

Ицхак Оппенгейм

Линк на страницу (откроется в новом окне)

----------
Last edit by: aborigen at 13.10.2015 20:19:31