Warning: getimagesize(http://news.astv.ru/files/news/imagecache/280x184/front/foto_2_2.jpg): failed to open stream: HTTP request failed! HTTP/1.1 404 Not Found
in /www/htdocs/w007d395/H_inc/lib.inc.php on line 131 Охота и рыбалка на Сахалине глазами: aborigen - страница: 60
Добро пожаловать на страницу посвящённую охоте и рыбалке, экстремальному туризму и путешествиям.
593. 13.06.2014 11:32
Мой друг с Сахалина сделал этот снимок... Не судите строго за качество... Шастают зверюги весной прямо в поселке...
Никто их не боится...
Обсуждение:
594. 09.06.2014 10:11
Артель «Восток-2» сбрасывает отходы золотодобычи в реку Лангери без очистки и разрешительных документов (ФОТО)
** это не картинка **
5 июня, во Всемирный день охраны окружающей среды, «Экологическая вахта Сахалина» провела общественную проверку хабаровской артели старателей «Восток-2», добывающей россыпное золото в долинах ряда рек на востоке Смирныховского района. Жалобы на резко возросшую мутность воды в реке Лангери, поступавшие в общественную организацию еще поздней осенью прошлого года, участились с началом нынешнего летнего сезона.
Проверка показала, что в основном русле верхнего течения Лангери в конце 2013 года было разработано два новых полигона золотодобычи, которые фактически представляют собой участки русла и поймы реки, на которых вырублен весь лес, снят верхний слой почвы и грунта толщиной несколько метров и вскрыт золотоносный горизонт речных отложений.
Большая часть стока реки отведена в руслоотводную и нагорную канавы, а на участках, где она когда-то текла, бульдозеры сгребают грунт к промывочным аппаратам. С последнего из них сбрасываемые сточные воды, перенасыщенные взвешенными веществами (фактически, жидкая грязь) в значительных объемах поступают напрямую в реку Лангери без всякой очистки, какие-либо отстойники отсутствуют. Это является грубейшим нарушением всех технологических и экологических требований, лицензий, разрешений и согласований. Вода в реке на всем протяжении ниже полигонов крайне мутная, непрозрачная.
В настоящее время в реке идет активный скат молоди горбуши и кеты, совсем недавно закончился нерест сахалинского тайменя, поднимается на нерест сима, и такое мощное загрязнение воды крайне негативно отражается на воспроизводстве целого ряда видов лососевых.
Представитель старательской артели, показывавший сотрудникам Эковахты поле деятельности своей компании, заверил, что уже к вечеру здесь будет возведен отстойник, и прямой сброс неочищенных промышленных стоков в нерестовую реку прекратится. Однако спешно организованная комиссия прокуратуры и инспекции рыбоохраны Смирныховского района на следующий день, 6 июня, обнаружила, что потоки грязи как текли, так и текут в Лангери без каких-либо препятствий. Только по настоянию проверяющих и в их присутствии незаконный сброс был прекращен. На возведение защитной дамбы экскаватору потребовалось несколько минут.
Начальник участка не смог предъявить комиссии никаких разрешительных документов, включая лицензию на добычу золота. Отсутствовали какие-либо документы и на расположенной также в бассейне реки Лангери базе артели. Ее сотрудники объяснили, что документы находятся частично в Южно-Сахалинске, частично в Хабаровске. Кроме того, они рассказали, что новые полигоны на реке начали разрабатывать осенью прошлого года, при этом до самого конца сезона-2013 промывка шла без очистных сооружений, с прямым сбросом неочищенных стоков в реку.
Прокурор Смирныховского района вызвал руководство артели «Восток-2» вместе с документами для дачи объяснений в понедельник, 9 июня.
595. 08.06.2014 20:45
@Aborigen Олимпийские игры в Сочи доказали крепость российских спортивных традиций и представили миру обновленную, многогранную и открытую Россию.
Максим Товкайло, Александра Терентьева, Алексей Никольский
Compromat.Ru Слева направо: Дмитрий Медведев, Владимир Путин, Владислав Сурков, Александр Жуков и Владимир Потанин (на переднем плане) Как стало известно «Ведомостям», президент Владимир Путин закрытым указом наградил бизнесменов и руководителей госкомпаний орденами за подготовку Олимпиады в Сочи.
Награждение состоялось в конце марта, рассказали «Ведомостям» несколько человек, присутствовавших на церемонии. Среди награжденных - владелец «Интерроса» Владимир Потанин и гендиректор «Розы Хутор» (структура «Интерроса») Сергей Бачин, президент Сбербанка Герман Греф и зампред правления банка Станислав Кузнецов, предправления «Газпрома» Алексей Миллер и заместитель гендиректора «Газпром социнвеста» Владимир Макаренко, президент РЖД Владимир Якунин и вице-президент компании Олег Тони, председатель совета директоров группы «Ренова» Виктор Вексельберг и президент ГК «Кортрос» (ранее «Ренова-стройгруп») Вениамин Голубицкий, председатель наблюдательного совета «Базэла» Олег Дерипаска и гендиректор ООО «Рогсибал» Яков Палант, совладелец Уральской горно-металлургической компании (УГМК) Андрей Бокарев.
В тот же день Путин наградил за подготовку к Олимпиаде нескольких чиновников, в том числе вице-премьера Дмитрия Козака, руководителя оргкомитета «Сочи-2014» Дмитрия Чернышенко, председателя Олимпийского комитета России Александра Жукова и министра спорта Виталия Мутко. Об этом сообщала пресс-служба Кремля, но указ о награждении не был опубликован. Инвесторов наградили после награждения спортивных функционеров, но без камер, вспоминает один из собеседников «Ведомостей».
Пресс-секретарь Путина Дмитрий Песков от комментариев отказался.
В случае с частными инвесторами награды достались их бенефициарам и руководителям компаний - операторов стройки в Сочи; в случае с госкомпаниями - руководителям и, как правило, их заместителям, курировавшим олимпийские стройки, рассказывают собеседники «Ведомостей». Большинство получили орден Александра Невского, учрежденный еще Екатериной I. Остальные - ордена «За заслуги перед Отечеством» III и IV степени, орден Почета.
Потанин уже второй раз получает орден за Сочи. Он был одним из спонсоров заявки Сочи на проведение Олимпиады и в 2007 г., как только Россия выиграла право на проведение Игр, получил от Путина орден «За заслуги перед Отечеством» IV степени.
Структуры Потанина построили в Сочи горнолыжный курорт «Роза Хутор» и Международный олимпийский университет. Сбербанк с 2012 г. стал контрольным акционером ОАО «Красная Поляна», которое занималось строительством трамплина и горной медиадеревни. «Газпром» построил Адлерскую ТЭЦ и совмещенный лыжно-биатлонный комплекс, РЖД - совмещенную (автомобильную и железную) дорогу из Адлера до Красной Поляны.
Структуры Вексельберга возвели гостиничный комплекс на 3600 номеров. Дерипаски - грузовой порт, прибрежную олимпийскую деревню, дублер Курортного проспекта. УГМК построила ледовую арену «Шайба», отдав ее государству после Олимпиады безвозмездно.
Представители «Интерроса», «Базэла» и РЖД подтвердили, что топ-менеджеры их компаний получили награды. Их коллеги из Сбербанка, «Газпрома» «Реновы» и УГМК от комментариев отказались.
Почему президент и его администрация решили непублично награждать отличившихся, Песков не комментирует. Среди награжденных также были силовики, возможно, из-за этого указ решили не публиковать, а церемонию не делать публичной, полагает один из людей, бывших на церемонии.
За последнее время это не первый случай, когда президент раздает награды тайно. 20 апреля он подписал указ (копия есть у «Ведомостей») о награждении бизнесменов за большой вклад в социально-экономическое развитие России. Ордена «За заслуги перед Отечеством» II и IV степени получил президент «Лукойла» Вагит Алекперов и президент «Синары» Дмитрий Пумпянский соответственно, а гендиректор «Промышленных инвесторов» Сергей Генералов был награжден медалью ордена «За заслуги перед Отечеством» II степени. 22 апреля Путин наградил около 300 журналистов преимущественно государственных СМИ за освещение событий в Крыму, рассказывали люди, видевшие указ.
Бизнесменам, которых президент наградил, пиар не важен, уверен президент РСПП Александр Шохин, президент отметил вклад бизнеса в развитие страны, а каким образом он это сделал - его личное дело. Эти указы не являются секретными, а имеют статус «не для печати», чтобы не вызывать негативного общественного резонанса, объясняет бывший чиновник Минобороны, например, многие высшие военные чиновники непублично получили ордена, а некоторые и звание Героя России за операцию ввода российских войск в Косово весной 1999 г.
Но сами награжденные пребывают в недоумении. Двое орденоносцев охарактеризовали ситуацию как странную. Вроде бы наградили и признали заслуги, но сделали это из-под полы, рассуждают они.
По поручению Козака готовятся новые списки награжденных - предполагается, что теперь награды получат представители подрядчиков, работавших в Сочи, рассказывают два федеральных чиновника и человек, близкий к одному из олимпийских инвесторов. В том числе в список могут попасть представители обанкротившихся после Игр «Инжтрансстроя» и «Мостовика».
Второй список награжденных подрядчиками скорее всего не ограничится, знает один из собеседников «Ведомостей». Планируется, что награду или благодарность президента получат почти все, кто имел более или менее серьезное отношение к Олимпиаде, - свыше 500 человек. Это чиновники, представители «Олимпстроя» и инвесторов, не получившие награду в первый раз. Представитель Козака от комментариев отказался.
До Олимпиады многие думали, что после нее начнутся громкие посадки и уголовные дела из-за дорогого строительства и сорванных сроков, а вышло наоборот - всех награждают, рассуждает федеральный чиновник. Сказалось, что Олимпиада была очень успешной и после нее началась история с Крымом, а в условиях санкций и угроз проводить зачистку элиты неправильно, считает собеседник «Ведомостей».
*** Что за награда
В иерархии госнаград орден Александра Невского пятый по статусу после орденов Андрея Первозванного, Святого Георгия, «За заслуги перед Отечеством», Святой великомученицы Екатерины. Им награждают за высокие личные достижения в различных отраслях экономики, научно-исследовательской, социально-культурной, образовательной и иной общественно полезной деятельности...
Другие материалы раздела:
$50 млн на подкуп МОК Подряды для Интерроса Олимпийский откат УДП + «Системный» распил Властелин 5-ти колец=> Доклад Немцова&Милова Сицилия-2014 Отставники «Олимпстроя» Рекорды спонсорства За Олимпиаду наградили тайно Десятина «Газпрома» => Воровской саммит=> Гафур помог с Сочи-2014 => Подкупный князь Альбер II => Краденое золото медалей Спонсор окропил забор Путина
Compromat.Ru ® - зарегистрированный товарный знак. Св. №319929. 18+
596. 06.06.2014 16:08
На Аляске добыли самого крупного в истории гризли
Охотник на Аляске добыл медведя гризли, длина шкуры которого составила три метра. Совсем недавно этот медведь был признан самым крупным представителем этого вида из всех, которых когда-либо добывал человек.
Тридцати пятилетний Ларри Фицджеральд был на охоте вместе со своими друзьями недалеко от Фэрбенкс. Когда охотники заметили медведя огромных размеров, они стали скрадывать его. Охота продлилась около трех часов. Как только животное было обнаружено, Фицджеральд выстрелил в хищника и, попав ему прямо в шею с расстояния двадцати метров, убил его.
По словам охотника, они знали, что этот медведь большой, но когда они его увидели, то поняли, что он просто огромный.
Группа охотников, которая отправилась на охоту, не могла предположить, что этот день для них будет необычным. Охотники хотели найти след лося, однако им удалось подстрелить настоящего монстра.
Этот медведь гигантских размеров, которого застрелил Фицджеральд, был отмечен, как второй по величине медведем среди всех других медведей, которые были ранее обнаружены, ему не хватило только доли миллиметра, чтобы дотянуть до очередного рекорда.
Об этом стало известно от представителей Boone and Crockett Club, ведущих сбор данных обо всех крупнейших трофеях охотников на территории Северной Америки. Стоит заметить, что размер медведя обычно определяют по величине черепа. По их данным, череп медведя, которого убил Фицджеральд, только на один сантиметр меньше черепа медведя, которого убили на территории Аляски в 1976 году.
По словам председателя Ричарда Хейла из Boone and Crockett Club, он был очень удивлен тем, как близко от города был обнаружен этот гигантский медведь. Также он добавил, что независимо от того был ли побит рекорд, но, благодаря успеху Фицджеральда, в настоящее время охота на гризли будет существенно возрастать.
Редькин взглянул в иллюминатор и замер перед открывшейся картиной. Внизу, словно нарисованная широко раскинулась Лена. Не пожалевший голубой краски художник на голубом фоне желтыми мазками набросал острова, а возле одного из них белое пятнышко теплохода. Он как будто стоял на месте, но на самом деле медленно шел против течения. А за рекой тайга, тайга и тайга - до самого горизонта, до бесконечности. И эта ее бесконечность особенно поразила Сергея. Самолет из Москвы прилетел в Якутск ночью, поэтому с высоты птичьего полета, на которой сейчас летел вертолет, он впервые увидел этот овеянный легендами край. - Долго нам лететь? - прокричал он сидящему рядом худощавому мужчине в выцветшем инцифалитном костюме. - Еще час, ну может чуть больше, тут рядом. - Отведя взгляд от блесны, которую начищал ластиком, ответил тот. - А название Сангар, что означает? Странное слово какое-то, местное название, да? - Ага, местное. Слово «сангар» дословно переводится с эвенского языка, как отверстие или дыра. А название посёлка пошло от наименования горы, у подножия которой расположен поселок, а не от того, что это «дыра». Хотя, если разобраться, «дыра» и есть. - А зачем нам там садиться? Сразу нельзя до места долететь? - Дозаправимся… Этот борт, как нас высадит, уйдет на Кызыл-Сыр, поэтому и дозаправка ему нужна. Не переживайте, стоянка в Сангарах не больше тридцати минут. - На речку быстрее хочется. - Понимаю - улыбнулся худощавый. - Уверяю вас, что еще надоест вам эта речка. - Такого не бывает. - Посмотрим. Вы когда-нибудь в якутской тайге бывали? - Нет. - Ну, а вообще в тайге? - Нет. Но рассказов слышал много. - То есть с гнусом таежным не знакомы? - С комарами что ли? Так их и в Подмосковье хватает. - Ну-ну… - На худой конец у меня мазь есть от комаров. А вас как зовут? - Андрей. - А меня Сергей… Вы давно егерем работаете? Андрей на секунду дольше обычного посмотрел на нового знакомого. Сергею было лет сорок, высокого роста, сухопарый и рано полысевший, с серыми, острыми и холодными, как осколки льда глазами. - Вообще-то я не егерь, егеря ваши Дима и Михаил... - Андрей ткнул пальцем в иллюминатор, предлагая собеседнику посмотреть. Там, внизу, над темной водой извилистой протоки, летели два ослепительно белых, в лучах летнего солнца, лебедя. - А вы кто? - Ну, как вам сказать?.. Попутчик, однако… Или как вы - рыбак. - А-а-а… А вы на этой реке рыбачили? - мельком взглянув в иллюминатор, спросил Сергей. - Бывал. - И как там с рыбой? Андрей улыбнулся. - Маленько есть. - А когда были-то на ней? - Именно на эту речку впервые попал, когда мне шестнадцать лет было. - Так лет-то сколько прошло! Может там все изменилось, и никакой рыбы давно нет. - Так я же не говорю, что это был единственный раз. Успокойтесь, есть там рыба, хотя будь моя воля, я бы туда рыбаков пускать перестал. - Почему? - Потому, что местные и так всю рыбу повыбили, а тут еще один пресс на рыбу - организовали платную эту рыбалку. Ладно, когда иностранцев возили, те хоть все что ловили, отпускали, мусор за собой в город вывозили, а наших на такие реки пускать нельзя. - Но вы же сами летите туда. - И меня нельзя пускать. Никого нельзя. - А вы туда сами не летайте, почему именно «не пускать». - Не могу сам отказаться - слаб, знаете ли, так тянет, что хоть на цепь приковывай. Так, что пока наглухо не закроют доступ на эти горные реки, буду я туда летать. На самом деле Андрей, оказался в этой компании по просьбе друзей - учредителей туристической компании, которая сейчас везла на рыбалку Сергея и его спутника. Были учредители озабочены состоянием дел. Сами учредители занимались совсем другой работой, а нанятый директор и персонал, по мнению людей пользовавшихся услугами компании, мягко говоря, были не в восторге от организации рыболовных туров. Вот и решили учредители, хоть и получали от компании кое-какую прибыль, проверить, как все происходит на практике. Андрей должен был пройти вместе с группой рыбаков весь маршрут и оценить работу тех, в кого они вложили не только свои деньги, но и свою репутацию. Егеря не знали кто на самом деле Андрей потому, что увидели его впервые сидящим в вертолете, а в записке, которую он им передал, директор компании писал: «Дима, это еще один рыбак. Плыть, и ловить, будет самостоятельно, остальное как всегда. Заплатил он как все, так, что не подведите. Да, зовут его Андрей Анатольевич».
Богата реками Якутия. Змеясь, вырываются они из угрюмых ущелий массивных гор Верхояния и Джугжура, с хребтов Черского и Момского, сначала текут на восток и на запад в реки Лена и Индигарка, Оленек и Колыма, а уж эти главные реки несут студеные воды - к еще более студеному океану. Вот на одну из горных рек и стремилась разговаривающие сейчас в вертолете люди. Впрочем, зачем скрывать название реки. Река называлась - Дянышка. Дянышка не течет, а катит свои зеленоватые воды. Ударяясь о каменистое дно, они образуют струи, которые сталкиваются, пучатся, возникают воронки, гребни. Порою, лодки рыбаков не плывут, а несутся вниз. Мелькают острова протоки, перекаты. На склонах гор лиственничная тайга с мягкими шелковистыми листьями-иглами. Ее зелень густая и очень светлая, а стволы темные и шершавые. Но с реки видна только зелень, среди которой темно-зеленые ельники, как тени облаков.
Из вертолета высадились на «штанах», так называется место слияния Саганджи с Дянышкой. Сергей подбежал к воде. Вот она тайменная речка с зелеными пенными перекатами, с завихрениями, у камней, где в струях они и стоят - красавцы красно-хвостые! Приглядевшись к реке, закричал: - Смотрите! Кто-то через реку плывет. Видно уходит от кого-то… - Или чего-то. - Добавляет Андрей, озабоченно вглядываясь в сизую плотную дымку. А рыжий зверек, распушив хвост по воде, на самой стремнине борется с течением. Сергей, следя за белкой, спрашивает: - Доплывет? - Если таймень не схватит, обязательно доплывет - отвечает ему рыжий молодой человек, Дима. - Белку? - удивленно спрашивает Сергей. - Так она же большая! - Так и таймени не маленькие бывают. Такие монстры бывают, что вытащить из воды и речи не идет, лишь бы самого не утянул. - Подмигивает второй егерь Михаил. - Да ну - не верит Сергей и машет рукой. - Точно говорю. Вот на реке Оленек недавно поймали тайменя весом восемьдесят кило. «Врет» - думает Андрей, оттаскивая к воде объемную упаковку с лодкой. - И вытащили?! - изумляется Сергей. - Так в сети поймали, куда ему из сетей-то. - А в этой реке есть такие таймени? Ну, в ямах, может, зимовальных? - Таких, однако, нет, а килограмм на двадцать - двадцать пять поймать можно. «Не врет» - отмечает про себя Андрей. Дима хмурит брови и продолжает тоном профессора: - Только таймень местный зимует в ямах не в Дянышке, он зимует в Лене, а в конец мая или начале июня поднимается в верховья этой реки и вон туда, в Саганджу, на нерест. А отметавшись, сплавляется он на среднее течение реки в предгорные ямы, вон туда. - Дмитрий показывает рукой в противоположенную сторону той, что показывал несколько секунд назад. - Там он сбрасывает зубы и с начала июля, с крепкими новыми зубами, начинает охотиться на все, что шевелится над водой и под водой. - Прямо таки на все? - улыбается Александр. - Ну, почти все: рыбу, уток, горностая, белок, мышей…А так, как крупные таймени живут парами, то спастись от них всем этим зверюшкам на воде бывает трудно, быстрая рыба таймень. - Вы, пока мы будем лодки готовить к сплаву, можете с берега покидать, если есть желание - говорит Миша. - А то может, перекусить хотите? Только у нас по прилету холодное все предусмотрено, кроме чая... Так как? - Нет, мы лучше покидаем, да отец? - вопросительно глядя на своего напарника, говорит Сергей. - А вы как? - обратился Дима к Андрею. - А на меня вы вообще внимания не обращайте, я как они. - Кстати, познакомитесь, - говорит Сергей, глядя на Андрея, - это мой отец Владимир Васильевич. А это наш попутчик Андрей э… - Просто, Андрей - помог ему последний. - Ага, значит Андрей. Он уже рыбачил на этой реке, представляешь, батя! - Очень приятно - Владимир Васильевич протянул руку. Был он среднего роста, худой, волосом белый, с чуть раскосыми маленькими глазами водянистого цвета. Часто смаргивал, двигая седыми бровями. - Ну, что Андрей, покидаем? - Сергей вытягивал из кучи сваленных из вертолета вещей, тубус. - Нет. Я лучше буду свою лодку накачивать… А вы попробуйте.
Через сорок минут отчалили. Михаил, подвижный, небольшого роста, с тонким острым носом, с белыми выцветшими бровями, из-под которых смотрели маленькие голубые глаза, плыл на лодке с Владимиром Васильевичем. Следом, Женя с Сергеем, на такой же, кирпичного цвета «пятисотке». Андрей на «трехсотке», грязно-зеленого цвета, замыкающим, сзади всех. Река начала часто делится на протоки, егеря выбрав нужный маршрут, взмахнув несколько раз веслами и направив лодки по течению, бросали весла, хватали свои короткие металлические спиннинги и принимались рыбачить. Пытались ловить и их подопечные. Андрей, глядя на них, думал: «Ну, как так! Кто пацанам этим разрешил рыбачить? Их дело грести, советовать, куда бросать приманку, снимать с крючка рыбу, следить, чтоб не утонули, а они! Нет, нужно это дело прекратить прямо после первой остановки!» Между тем Михаил с Женей выловили по паре ленков, а рыбаки - ничего. А река шумела на перекатах, была по-горному холодна. На отмелях - заломы из смытых деревьев. Две каменушки, перед тем как взлететь, долго, будто бежали по поверхности реки, хлопали крыльями по воде, волоча красные лапки. По левому берегу показалось охотничье зимовье. «Значит, семь километров отмахали, в одно мгновение». - Думает Андрей, налегает на весла и, почти догнав первые две лодки, кричит: - Дима, пристать бы, а? Лодки устремляются к берегу. Хватаясь за леера, вылезли на берег. Густая зеленая стена тайги манила прохладой. Голова кружилась от запахов. Лес был смешанный. Ели тянули вниз мохнатые лапы, заботливо прикрывая себя до самой земли. Рядом стройные тополя. А поодаль, хмуро и отчужденно топорщили мягкую хвою лиственницы. Кое-где виднелись березки, словно девушки в белых платьях. - Ребята, отойдем недалеко - предложил Андрей, поглядывая на егерей. - Куда вы? - забеспокоился сразу Сергей. - Все нормально. Мы тут посоветуемся, по-землячески - успокоил Андрей и пошел вверх по реке. Егеря пошли следом. - Вот что, - как только отошли на достаточное расстояние от гостей - заговорил Андрей, - мне, как клиенту, не нравиться то, что вы делаете. - Не понял? - Дима сделал удивленное лицо. - Понял, понял. Только вот прикидываться не нужно. Я друзья мои не раз и не два пользовался услугами, таких как вы, и не только в нашей стране, и поверьте мне, знаю, что и как вы должны делать. Кроме того, прежде чем купить этот тур я ознакомился с правилами вашей компании еще там, в Якутске. Дима смотрел в сторону. Михаил криво улыбался. - Так вот. Вы не имеете право ловить рыбу в присутствии клиентов, до тех пор, пока они сами вас об этом не попросят. Вы должны были провести инструктаж, прежде чем клиенты сели в лодки и взяли в руки спиннинги. Вы обязаны были настоять на том, чтоб клиенты надели спасательные жилеты, но вы их даже из баулов не вынули. Я не буду перечислять всего того, что вы обязаны делать и как, надеюсь, что вы и сами знаете. А сейчас вы выполните все, что положено было выполнить перед началом сплава. Затем один из вас, на одной из ваших лодок, перегрузив весь груз, быстренько помчится вниз до того места, где мы встанем на ночевку, разобьет там лагерь и приготовит ужин. До ужина мы перекусим в пути, для чего тот, кто останется с рыбаками соберет нужные продукты и чайник с кружками. Понятно? - Ясно, но… - начал Михаил. - Никаких «но». - Перебил Андрей. - Если не хотите потерять эту работу, прошу делать все как положено. - Хорошо, - согласился Дима, - я поплыву вниз и все подготовлю, а Миша пойдет с вами. - Договорились. - Андрей протянул руку Диме. - Да, еще вот что. Ты Миша возьмешь на борт Сергея, а я Владимира Васильевича, договорились?
Вот и плес. Под нависшим берегом глухо. Вода в омуте, черно-зеленая, плотная, лежит как неподвижное стекло. - Владимир Васильевич, вы, почему не кидаете? - спрашивает Андрей, отправляя блесну в сторону берега. - Не хотите тайменя поймать? - Я лучше красотой этой полюбуюсь. - Отвечает тот, глядя на только что пройденный перекат. - Так и оседлал бы горбатую эту струю, слил бы свой голос с шумом реки, и мчался бы, мчался в неведомую даль… - Да какая же она неведомая? Полторы сотни верст и Лена! - Ну, это вам Андрей все тут ведомо, а я впервые здесь. Бывал в Якутии, конечно, но, в южной. И даже рыбу ловил. А сюда Сережка меня вытащил, заметил, наверное, что заскучал я. - Это же хорошо, что сын себе позволить может отца на рыбалку в такую даль свозить, да за такие немалые деньги. - Дорого внимание, а не деньги. Я их тоже немало зарабатывал, да и в его дело немало вложил. - Владимир Васильевич помолчал немного. - Я год назад, так сказать, на покой отправился и стал замечать, что как-то очень быстро летит время. Мне времени всю жизнь не хватало для того, что бы поехать, например, на рыбалку и вдруг его стало избыточно много для этого занятия, но мало вообще. Вот такая метаморфоза. Впрочем, времени в каждый отдельный день более чем достаточно, а вот занять его нечем. Не сидеть же, в конце концов, каждый день с удочкой на реке. Надоест, да и куда девать рыбу? Опять же после каждой рыбалки нужно время, что бы зажили ранки на пальцах. Крючки, знаете ли, острые, щучьи зубы, колючки окуней. Раньше, в молодости, времени на это не требовалось, потому, что пальцы всегда были целы. Владимир Васильевич замолчал, зачерпнул ладонью воду. Через минуту встрепенулся. - О чем это я? Ах да, о занятиях. Можно, конечно приманки снаряжать. Вот недавно я часа три провел за этим занятием, разыскав в старых вещах, старые, когда-то заброшенные в дальний угол за ненадобностью, приманки. Почистил их, отремонтировал, наточил крючки, хотел сложить в контейнеры, но они оказались заполнены новыми, модными приманками. Тогда, я свалил старые блесна в пакет, из старой же газеты, сунул пакет в сумку, унес их обратно в гараж, и положить туда, откуда взял. Старые приманки оказались лишними так же, как лишними в жизни оказываются старые люди. - Ну, вам, я вижу грех жаловаться на отсутствие внимания. - Все равно грустно. - Отчего? - От того, что жизнь прошла, и ничего особенного не сделал, все как у всех… - Что ж в этом плохого? - Это не плохо, это даже страшно! Всю жизнь был занят не настоящим - начальствовал, бумаги, бумаги, за которыми пустота и делячество. Без делячества, кстати, - так уж оно все у нас поставлено - тоже не прожить. Не знаю как на самых верхах, а нашему брату - директору - это точно. С минуту, о чем-то задумавшись, Владимир Васильевич молчал. - Жизнь прожил, а вспомнить нечего, от того, наверное, теперь только и думаю о рыбалке….. Спросите, почему? Да просто потому, что хватаюсь за это занятие, как утопающий за соломинку. Потому, что только на рыбалке я могу общаться на равных со знакомыми и не знакомыми людьми. Оказывается, выйдя на пенсию, уже через месяц понимаешь, что общение необходимо. А как Андрей надоедали люди раньше! Глаза бы на них не смотрели! Опять метаморфоза. Странно ощущаешь себя, когда ненужное недавно, становиться необходимым теперь, и наоборот. Помните, когда-то изучали: «стимулы и мотивы общения ….. формы общения людей…». Какой мутью тогда все это казалось. А теперь понимаешь, что стимулы и мотивы есть, и еще какие - полноценная жизнь! Скажите, что можно пообщаться и на скамеечке возле подъезда или в пивной. Пробовал. Не общается. Общение это же не только обмен действиями, поступками, мыслями, чувствами, и переживаниями с другими людьми, а еще и обращение к самому себе, к собственной душе, воспоминаниям, совести. Что можно вспомнить в пивной? Только другую пивную. А что можно вспомнить с друзьями на рыбалке? То-то и оно…. - Есть! - после резкой подсечки воскликнул Андрей. - Но не таймень… Владимир Васильевич улыбаясь, смотрел, как Андрей быстро вращая катушку спиннинга, подводит к лодке рыбину. И Андрею весело было смотреть в прозрачную глубину, где что-то белело, колебля и водя из стороны в сторону все выше и выше поднимавшуюся блесну, и наконец, на поверхности, трепеща и разбрызгивая воду, показалась бившаяся засекшаяся сразу на два крючка рыбина. Андрей изогнулся, подхватил леску у самой блесны и уверенным движением перенес лимбу из воды на дно лодки. Рыбина, обезумевшая от боли, страха и отчаянья, начала биться, разбрызгивая с себя остатки воды, не понимая, что это с ней произошло и, пытаясь вырваться из этой теснины, ужасной обстановки, где она задыхалась, вздымая жабры. - Жестокое у нас увлечение - сказал Владимир Васильевич, глядя на рыбину. - Так что тут поделаешь, так создатель устроил мир - вынимая крючки из челюсти, ответил Андрей, а сам осмысливал сказанное напарником. Думал о том, что время все ставит на свои места, каждому предъявляет счет. И от уплаты по нему никто никуда не денется. Вот и Владимир Васильевич платит по счету тоскливой памятью о прошлом. - Странно. Мне совсем не жалко наших подмосковных окуней или камских щук, а этих - Владимир Васильевич показал на затихшую рыбину, - мне отчаянно жалко. - Красивые, благородные, потому и вызывают у нас симпатию. С этими словами Андрей ловко запустил блесну далеко от лодки. А чистая река, звенела прохладной лесной влагой перекатов, темнела зелеными омутами, стлалась спокойными ровными плесами. - Вы Владимир Васильевич, однако, большим коллективом руководили? - крутя ручку спиннинга, спросил Андрей. - Как вы догадались? - Сами же сказали «директорствовал», да и профессия, там или занятие, почти всегда ставит свою печать на человеке, на его повадки, привычки, манеры. - Чтоб замечать это, то же нужно иметь особенную профессию или занятие - подмигнул Владимир Васильевич. - Вы кто Андрей по профессии? - Да моя профессия проста. Я сейчас начальником отдела внешнеэкономических связей работаю, а так авиатор, потомственный. Да? И как внешнеэкономическая деятельность поживает? - А никак… выполняем перевозки в Африке по заявкам разных авантюристов и проходимцев. - Не нравиться? - Нет. - Так уйдите. - Уже. - Ушел? - Рапорт подал. - А я работал директором строительно-монтажного управления. - В Москве?! - В ней. - О-го-го! - А вам Андрей сколько лет? - Сорок три. Владимиру Васильевичу вдруг показалось, что таким же сорока трех летним, как Андрей, он был так давно, что может быть, этого даже и не было. Белой метелицей прошелестели с того времени тридцать лет. - Когда солнце зашло, не надо бежать за ним вдогонку. - Прошептал он, вздохнул и взмахнул спиннингом. Блесна плюхнулась под нависший куст, и не успел Владимир Васильевич сделать десяток вращений ручкой катушки, последовал резкий удар, после чего удилище задрожало, задергалось в руках рыбака. - Кажется, и у меня сел…. - Подтягивайте, я подниму - откладывая свой спиннинг, предложил Андрей. У лодки рыбина била хвостом, отчаянно пытаясь освободиться от крючка, буро-золотистая у головы, с малиновым оттенком к хвосту, вся в черных пятнышках и красноватых разводах, она была очень красива. - Может, отпустим? - Робко спросил Владимир Васильевич. - Вон вы уже сколько надергали. - Ваш трофей, что хотите то и делайте. - Отпустим - решил Владимир Васильевич, аккуратно вынимая крючок. - Давайте вы Андрей, а то мне не встать….
Первая лодка уткнулась носом в галечный берег длинной косы. Михаил помахал рукой, закричал: - Обе-е-е-ед! Когда вторая лодка причалила к берегу, там уже аккуратный костер кучерявился ярко-красными завитками пламени, озорно потрескивая искрами, а сладкий запах хворостяного дыма мешался с ароматом тайги. Михаил, подвешивая над огнем закопченный чайник, говорил Сергею: - Чем крупнее засекшейся на блесну таймень, тем спокойнее он себя ведет, наверное, демонстрируя свою уверенность. И вообще, большого тайменя можно вытаскивать несколько часов прежде, чем его можно будет назвать добычей. Бывают такие экземпляры, которые могут тащить лодку против течения горной реки. «Опять врет» - подумал Андрей, подходя к костерку. А Михаил, не обращая на него внимания, продолжал говорить Сергею: - Когда таймень стремительно срывается с места, то остановить его не сможет никакая снасть. Спасает только то, что реки здешние имеют ширину не более ста метров и частые пороги. При этом леску надо держать всегда в натяг. «Не врет» - отметил Андрей. - А какие блесна все же лучше здесь работают? - Спросил Сергей. - Я считаю, что двухцветные, например - белая с красным. - И медные вертушки, то же нормально, - вставил Андрей. - А на «мыша»? - На «мыша», Сергей, это особый разговор. На «мыша» лучше в ночное время. Этот способ ловли более добычливый, поскольку на него не влияют такие факторы как: погода, давление, прозрачность воды. Мимо мыши таймень не проплывет при любой погоде.
Владимир Васильевич прогуливался по берегу, разминая поясницу. Андрей перебирал в контейнере блесна, выискивая нужную. Снимая с огня чайник, Михаил позвал всех к костерку, говоря: - А вот и особенный чаек, в котором и соки северной земли - и свет гольцовых высей. Чай, в котором грязь и солнце слились в единый вкус. Андрей с удивлением посмотрел на Михаила, подумал: «Или образно мыслит, или слышал от кого-то». Сергей ел торопливо, обжигался чаем. Владимир Васильевич глядел на него с минуту, потом сказал: - У голодного человека, Сережа, характер плохой. Ты ешь, как следует, не торопясь, жуй и не стреляй глазами по реке-то….. - Так время… - А что время? Время как вода в реке - не догонишь, не поймаешь. Ешь спокойно, твое, от тебя не уйдет. - Любишь ты батя советы умные давать… Владимир Васильевич улыбнулся, подмигнул сыну: - Старики, сын, дают мудрые советы, потому что не могут подавать дурных примеров.
Скользят лодки к закату дня. А люди? А люди: кто рыбачит, кто любуется миром, кто досадует на соседа своего. Потому, что разные. Нет одинаковых людей, бывают только похожие. Не бывает людей только с темной или только со светлой душой. В каждом человеке имеется весь спектр цветов, только одного - больше, другого - меньше. И река, по которой они плывут, сердито погремит на перекате, дробя отражение берегов, а потом устанет - и задремлет, замечтается тихим плесом, и цветные тени леса на ней не шелохнуться. Она тоже разная.
- Я на БАМе хариусов ловил, - говорит Владимир Васильевич - нравилось очень. А тут еще и не видел ни одного. - Для того что бы тут его поймать, нужно возле любого ручья, в Дянышку впадающего, остановиться, и с удочкой чуток пройтись. - А на спиннинг? - Мне ни разу не попадался. А вот если хочется на удочку попробовать, так сказать, вспомнить былое, то удочка у меня есть - телескоп. - Нет, не будем остальных задерживать. Да и все равно наживки нет для этого. Мы-то там, на короеда ловили. Закинешь, бывало, наживку в пенистую стрежь. Леску несет, несет, потом тихо закручивает в маленьком омуте и вдруг, резкий рывок прям из пучины омута. Подсечешь, и вот он уже шлепается на гальку. Владимир Васильевич замолчал, задумался, глядя вдаль. Река между тем играла всеми дневными красками, серебряно отталкивала солнце, омывала и выглаживала серые камни. По обоим берегам стояла тайга, она-то карабкалась на сопки, то бегом спускалась вниз, к самой воде. - Земля родилась из хаоса - прошептал Владимир Васильевич.
Первая лодка проскользнула перекат. Сергей широко взмахнул удилищем, и блесна, описав пологую кривую, бултыхнулась в улово правее струи. Быстрым, точным движением он затормозил катушку и повел блесну. Она пришла пустой. Забросил еще два раза - и все неудачно. Тем временем лодку вынесло ниже к косе, и следующий заброс получился в тихую воду начавшегося плеса. Забросил, повел и почти сразу же ощутил тупой толчок, леска натянулась струной. - Есть!- вскрикнул он, ослабляя леску. Рыбина всплеснулась раз-другой и, отчаянно сопротивляясь, пошла-таки к лодке. У борта она еще раз попыталась вырваться, дернулась, закрутила хвостом воду в воронку, но Сергей потянул спиннинг на себя. - Не спешите, - посоветовал Михаил. - Не большой таймешка, возьмем легко, только чуть подведите его и я подхвачу. Рыбина будто сама хотела в лодку - всплыла рядом с Михаилом, тот ловко подхватил ее и перекинул через борт. Будто опомнившись, таймень взбунтовался, бил хвостом, извивался и даже издавал какие-то звуки. - Отпустим! - Твердо сказал Сергей. - Зачем? На уху пойдет - возразил Михаил. - На уху и ленков достаточно. Вынув крючок из крепкой челюсти рыбины, Сергей поднял тайменя, покачал на руках, как бы взвешивая, и опустил в холодную прозрачную воду. - Мне бы большого зацепить… - мечтательно сказал он. - Тоже отпустите? - Сфотографируюсь с ним и отпущу. - Зачем ловить, если отпускать? Сергей внимательно поглядел на егеря. - Человек, Миша, сказано, царь природы - верно, царь! И отношение царское: бери, что душе угодно, а там - хоть трава не расти. И берет, и на самом деле трава не растет, например, там, где ГДТ ездят, трактора вышки буровые таскают, трубы. Срывают они поверхностный слой почвы. А без гумуса, как известно, не могут расти ни травы, ни злаки, ни прочая зелень. А что бы восстановить этот слой в условиях тундры, природе лет сто, а то и больше нужно. Значит, царствуя, мы рубим сук, на котором сидим. - А я верю, что сук этот все-таки не срубим. Так что ловите рыбку, не переживайте, не случиться от этого глобальной катастрофы. Да и гумус в тундре человек может восстановить за два года, а не за сто, как природа. - Ой ли? - На вас, людей из больших городов, иногда нападает что-то жалостливое, и вы вдруг начинаете любую букашку оплакивать. Я думаю не нужно этого делать. Букашка, я думаю, сама себя способна защитить и возможно эффективнее, чем мы себя, хотя и называемся - цари природы. - Может быть. Только мы Миша, там за Уралом, уже понимать начинаем, что не так все просто с природой. - Ну, так за Уралом! Здесь-то поле не паханое. В это время у Сергея опять засеклась рыба и разговор прекратился.
Табор заметили издали. Выцветшая палатка четко вырисовывалась на фоне леса. Хорошо было видно и лодку на галечной косе. Не видно было только никакого движения. «Странно, - подумал Андрей, - обычно костровой в тайге, даже подсознательно ждет тех, кто на реке. Прислушивается, присматривается, а уж когда заметит товарищей, обязательно покажется на видном месте». Показав рукой на палатку, Андрей жестом спросил Михаила, их ли это палатка. Тот утвердительно кивнул головой. Быстрые струи за несколько минут принесли лодки к косе, которую Дима выбрал для ночевки рыбаков. Пристали. Быстро разгружаются лодки. Оба северянина работают дружно, у них как бы сами собой складываются обязанности каждого в нехитрой этой работе. Рыбу туда, мешки сюда, лодки на берег, перевернуть вверх дном. Спиннинги прислонены к коряжине замытой галькой. Диму обнаружили спящим возле палатки. Михаил легонечко пнул его по ступне сапога, тот откинул куртку, которой была укрыта голова, вяло спросил: - А это вы… что так рано? - Дима, ты почему на этом месте встал? - спросил Андрей. - А чо? - Ни чо! - передразнил его Андрей. - А где здесь вечером на «мыша» ловить? Дима оглядел реку, но промолчал. - Что, сказать нечего? Егерь хренов! - Андрей показал на противоположенную сторону реки. - Видишь где яма? Так какого хрена ты тут устроился? - Тут комаров меньше. - Комаров! - передразнил Андрей. - Вот ты и повезешь нас вечером на тот берег и потом назад. - Ну и повезу! Андрей заглянул в палатку. Сквозь пробитую в десятках местах материю пробивались крохотные, толщиной с иголку, лучики заходящего солнца. Андрей вздохнул. Ясно было, что если пойдет дождь, все в этой палатке промокнут. Внутри на первобытно чистой гальке лежали два свернутых спальных мешка. «Даже лапника не натаскал» - подумал Андрей, а вслух сказал: - Сами тут и спать будите уважаемые егеря. - А мы на лодках. Все молчали. - Ну, что встали?! - обернулся Андрей. - Костер, байки, ужин…. Что там у вас по расписанию?! Когда Андрей отошел Дима проворчал: - Ишь ты, разборчивый… А мы - люди русские: нам бы хлеб почерствей, щи покислей, водку покрепше.
К Андрею, присевшему возле сумки со снастями, подошел Владимир Васильевич. - Что-то вы уж слишком строги к ним - сказал он. - Строг?! Да Дима этот обычный лентяй и совести совсем не имеет! Похоже, он из тех, кто всегда хорошо делает свое дело и спустя рукава - чужое. А дело, которое ему поручено он считает не своим. Вон, - показал Андрей на Диму - даже топор у него еле на топорище держится…. таежник хренов! - Подумаешь топор. - Вот уж нет Владимир Васильевич! Нет ничего в тайге важнее этого предмета. Воевал русский мужик топором, и дома строил и корабли… с таким инструментом против любого зверя идти не страшно, а он во что его превратил! - Ну и ладно. Мы народ не привередливый. - Во-во. Потому они и пользуются этой нашей не привередливостью. Мог бы пять чурок напилить вместо сидений, стол, какой - никакой соорудить. Нет, он спал! Представляю, какой он ужин наварит. Хамство все это, а в хамстве нельзя искать логики. И привыкнуть к хамству нельзя! Привыкнуть, не изумляться ему, значит, самому охаметь, затоптать свою доброту, искренность. - А может нам самим приготовить? - подмигнул Андрею Владимир Васильевич. - А то я так в лодке засиделся, что каждая косточка болит. Да и нравиться мне кашеварить, иногда. - Я двумя руками - за. Только картошку я все равно этого дармоеда чистить заставлю! - Андрей шагнул в сторону палатки, но остановился. - А на «мыша» не пойдете рыбачить? Нам сейчас как бы и разготавливать некогда, солнышко-то вон почти село. Владимир Васильевич махнул рукой. - Вы, вон с Сережкой идите, а я по-стариковски здесь покопаюсь. Солнышко, на самом деле ушло за горбы гор, свет посерел, очертания берега, деревьев стали неясными, будто на недопроявленной фотографии. Самое время для тайменьей охоты.
Дима, громко сопя, перевез рыбаков на противоположенный берег. В яме под берегом крутит черную воду. Струя, от переката бившая годами в этот берег, вырыла глубокий омут. Над омутом наклонились густые кусты, отчего сумрак кажется еще плотнее. - Кажется мне Сергей, что в глубине непременно стоит таймень, - шепчет Андрей. - Ага, - с иронией заговорил Сергей, - Прямо вижу, как чуть вздрагивает его хвост при виде серебристых сигов; мгновенье - и вспенятся струи, и вот уже сиг в пасти. - А егерь-то прав был, когда говорил, что крупные таймени парами живут. - Не обращая внимания на иронию товарища, говорит Андрей. - Я вот прямо чувствую, что если тут есть таймень, то не один. Сергей, подражая голосу Андрея, попытался подначить его: - Ну-ну, они же парами плавают: один матерый впереди, другой, поменьше, следом. Андрей тем временем намочил «мышь», развернулся и бросил приманку к противоположенному берегу. «Мышь» булькнула под самыми кустами. Он медленно вращал катушку пытаясь провести приманку так, чтобы на воде оставались ровные «усы». Приманка пересекла плес. Наблюдавший за ней Сергей, громко вздохнул и отойдя метров на двадцать от Андрея забросил свою приманку. Неожиданный всплеск и резкий рывок заставили Сергея стереть с лица недоверчиво-ироничное выражение. Фрикцион жалобно трещал, леска натянутой струной ползла сквозь кольца. Решив, что пора, Сергей сильно рванул спиннингом пытаясь подсечь рыбину, но леска сразу ослабла и рыба сошла. Подошел Андрей. - Я думаю, таймень накололся, выждать бы надо, чуток. - А вдруг их на самом деле два? - шепчет Сергей и бросает приманку туда же второй раз. Мокрая «мышь» ударившись об воду, на мгновение погрузилась. Сергей начал медленно подматывать леску. Оборот, другой - удар! Фрикцион взвыл на самой высокой ноте, отдавая реке леску. Таймень упорно и монотонно шел вверх прямо посредине плеса. Сергей мельком взглянул на катушку и, сердце его замерло от мысли, что еще несколько секунд и леска закончится. Он вспоминал, привязал ли вообще леску к шпуле и не мог вспомнить, а таймень все так же тянул и тянул. «Фрикцион» - мелькнуло в голове. Сергей дрожащей рукой медленно стал его затягивать, ощущая каждой клеточкой ту грань, переступать которую при вываживании крупной рыбины нельзя, а то или якорь сломает или леску порвет. Сергей начал вращать ручку, удилище гнулось как молодой тальник на ветру. Подматывая, Сергей шел по кромке берега навстречу рыбине и шептал: - Не сорвись, не сорвись, пожалуйста! Шедший рядом Андрей услышал заклинания товарища. - Не бойся, не сойдет…. Если, конечно не затянет под камень или корягу. Таймень будто услышав слова Андрея, заворочался с удвоенной силой, ударил хвостом по воде и рванул к противоположенному берегу. - Ничего Сергей - успокаивает Андрей товарища - это у него повадка такая: рваться с крючка пока силы есть… Черный в сумерках хвост мелькнул над водой: «А не нравиться!» думает Сергей начиная с трудом крутить ручку. Еще двадцать шагов вдоль берега и вышли на косу. Рывки еще мощные и упругие, но той агрессии уже нет. Туго, метр за метром приближается рыбина к берегу. Вот и светлое толстое брюхо показал, переворачиваясь в очередном кульбите. Вот и огромная голова с полу разинутой пастью. Еще минута и он уже не бьется хоть и видит рыбаков отчетливо: ослаб, только с боку на бок перевертывается и вяло поводит хвостом… Андрей заходит. Уже брюхом таймень задевает гальку, устало двигаются жаберные крышки… еще оборот - и лопается леска! Таймень на секунду замирает - голова уже почти на сухом. Андрей кидается к нему, слыша звон падающего на камни Сережиного спиннинга. Сергей уже рядом, враз наклоняются к тайменю сталкиваясь лбами. Сергей оказался быстрее, откуда только взялась точность такая - пальцами сразу попадал под жабры и потащил тайменя на сушу. А поверженный великан уже теряет блеск темно-серебренной чешуи и крапины пятен на глазах бледнеют. Сергей поднимает его, огромного, и не может удержать: рыба дрожит. Дрожь ее тела передается рукам Сергея. Рыба пружинисто изгибается, и он выпускает тайменя. Он падает подле ног, еще елозит немного и затихает. - Будем отпускать? - спрашивает Андрей. Сергей достает из внутреннего кармана импортную фотокамеру - «мыльницу». - Щелкни пожалуйста с ним и отпустим.
Долго еще стегали воду лесками, но ни одной поклевки больше не случилось. Вернулись к тому месту, где высадились. На противоположенном берегу ярко горел костер. В тайге кажется: огонь горит где-то далеко-далеко; думаешь, до него идти да идти, а сделаешь несколько шагов - вот он, рядом. Андрей громко, по-разбойничьи засвистел и вскоре послышался скрип весел о резину и равномерные всплески. Возбуждение, вызванное борьбой с тайменем, давно прошло и теперь, Сергей чувствовал во всем теле томительную усталость. От костра слышался голос Димы. - В тайге свой закон: человек человеку волк. Дед мой всю жизнь соболевал, так он говорил: «Если в тайге увидишь человека, прячься и ружье проверь». - Так, когда это было-то Дима? - спросил Владимир Васильевич. - А сейчас еще хуже стало. - Упрямо буркнул потомок охотника. - Тайга шибко богатая. С нее, как с оленя, сними шерсть, новая вырастает. - Всякий на тайгу по своему смотрит - поворачиваясь к подошедшим рыбакам, сказал Владимир Васильевич. - Вот давай спросим у Андрея, что для него тайга. - Это простой вопрос Владимир Васильевич. Тайга для меня это чувство свободы, - там мне никто ничего не должен, и я никому, за плечом ружье, и зависишь ты от своей лишь удачи. - А одиночество? - А я думаю, что одиночество оттого, что много в себя смотришь, а мало вокруг. Я одиночество в городе чаще чувствую, чем в этой тайге. В тайге то одиночество, которое не томит потому, что в тайге нет одиночества.
Ужинали при свете костра. И уха - от аромата задохнуться можно, - и тихий шелест воды, и небо с неяркими звездами и даже писк комаров - все вобрало в себя ожидание завтрашнего дня.
Лето стояло в полной красе и силе. Давно отцвели в сырых лесах кремовые букеты вечнозеленых родендронов. Лето цвело синими колокольчиками, белыми зонтиками дудника, высокими, по пояс травами. На белом песке пустынного в этот день берега, возле кучки сухого, чисто вымытого плавника, двое, накачивали резиновую лодку. За песком, за редкими корявыми ивами, обросшими в половодье блекло-зелеными космами тины, темнел береговой лес. - Дед, дай мне покачать - взявшись за рукав клетчатой рубашки деда, попросил мальчик. - Ты Артемка лучше удочки распакуй, а качать я буду, потому, что ты легенький еще, вот подрастешь немного, тогда…. - Хорошо - обрадовался внук и побежал к лежащему под кустом рюкзаку, от которого, не без труда отцепил черный чехол и, высунув язык, долго развязывал тугой узел тесемок. Заметив, что внук вынул, наконец, оба удилища, дед крикнул: - Ты их пока не раздвигай, мешать в лодке будут, а вот чехол убери в кармашек и застегни, как следует. Пока внук занимался этим делом, дед подтащил к воде накаченную лодку и с насосом в руках направился к машине, стоявшей на полянке над берегом. Артемка, выполнивший поручения деда подбежал к воде, наклонился, что бы сунуть руку в воду и замер, наблюдая, как у самого берега по песчаному дну шныряли ничем не примечательные мальки, но такие прозрачные, что хрящик внутри тела был виден. В таком положении и застал его вернувшейся от машины дед. - Ну, что, рыбак, поплыли потихоньку? - Деда, а кого мы сегодня ловить будем? - Рыбу. - А какую? - А какая рыба попадет, ту и ловить будем. - А если никакая не попадет? Дед усмехнулся. - Тогда нас бабушка домой не пустит. Артемка, представив, наверное, как их бабушка не пускает домой, засмеялся. Лодка правила к оконечности острова, к высоким, в воде тальникам. Там, среди тальников есть неширокий ерик соединяющий старицу с рекой, вот это место и влекло к себе наших рыбаков. Попытали под берегом, потом бросили якорь на средине заливчика: рыба бралась, но вяло. Очень хотелось и деду и внуку найти такое место, чтоб было, потом о чем рассказать, что вспомнить. Заплыли почти в устье ерика, в котором чуть заметно ощущалось течение воды из реки в старицу. - Вода прибывает - сказал дед, привязывая лодку к затопленной талине. - Наживляй Артемка самого толстого червяка, попробуем здесь. Плескались в редкой траве залива какие-то рыбины, выходили наверх, рождая круги на тихой воде, ельцы, лещ выставил свою горбатую спину, кружа без всякого смысла на одном месте. Не успел дед, как следует рассмотреть на берегу высокие тонкие стебли, усыпанные лиловато-красными цветочками и сказать внуку, что это кипрей, а еще по-другому иван-чай, что его лист раньше вместо чая потребляли, а молодые, неокрепшие корешки вместо капусты, как поплавок на его удочке резко нырнул под воду. Дед потянул изогнувшееся удилище на себя и из таинственной зеленой прибрежной глубины с плеском вылетел окунь. Артемка уже открыл рот, чтоб закричать от радости, но дед приложил палец к губам и покачал отрицательно головой. Внук, конечно, знал, что удильщикам не следует, не греметь, не разговаривать, но как тут удержаться! - На рыбалке Артемка нужно быть ниже травы и тише воды… - А разве вода тихая? - шепотом возразил внук. - Вон как Обь шумит, когда волна и ветер. А в котелке на огне как бурлит? Дед внимательно посмотрел на внука, подумал: «не дурак, слава Богу, растет». - Деда,- шептал между тем Артемка, - а мне такой попадется? - Уже, - прошептал дед, показывая глазами на то место, где только что плавал поплавок внука. Четырехметровое удилище Артемки выгнулось дугой, а окунь только всплыл на поверхность, не желая попадать в лодку. - Тише, тише, - говорил дед, вытаскивая застрявший под сидением подсак. - Держи, не дергай, я сейчас…. И началось! Каждый раз поплавок утаскивало под воду совсем, и только поэтому одному было видно, что рыба берет серьезная, без обмана и хитрых подходов. Окунь шел как один, ровный, зеленобокий - настоящий обской. Сильная рыба по-сильному и бралась - сопротивлялась долго. На всякой рыбалке бывает и главный момент, момент, когда попадает самая крупная в этот день рыба, и настоящий рыбак этот момент чувствует. Почувствовал и Артемкин дед, как-то подтянулся весь, фуражку поправил, спину выпрямил, чуть леску натянул и тут же поплавок подпрыгнул на воде и мелко, мелко заплясал. «Не может быть, - подумал дед, - мелочь прицепилась». Но, то самое чувство свинцом налило руку не давая поднять удилище. - Деда, - показывая на поплавок, прошептал Артемка. - Клюет! Дед медленно перевел взгляд на Артемку, подмигнул, и в этот момент поплавок нырнул так быстро, что булькнуло. Изогнувшееся удилище дергалось и дрожало, леска вырезала на воде правильную восьмерку, прежде чем мелькнул у поверхности и резко бросился в сторону, быстрый полосатый хищник. Удилище смягчило резкий рывок, не позволив лопнуть тонкой леске. Дед завел подсак в воду, откинувшись назад, потянул на себя удилище и в момент, когда окунь, увлекаемый упругой силой, появился у поверхности, быстро подвел под него подсак. Поднимать большущего горбача из воды было одно удовольствие. И как обычно бывает на рыбалке, когда за побежавшим вдруг в сторону поплавком исчезает представление уходящего времени, перестали наши рыбаки замечать его ход. Время исчезло, утратив вдруг свой все куда-то подгоняющий ход. Артемка молчать не мог - восклицал шепотом, вертелся и приглушенно смеялся, вытянув очередного горбача. - Еще один разноцветик! - шепчет, вытаскивая окунька. «Опять прав», - думает дед, более внимательно разглядывая окуня: спина у горбача темно-зеленая, брюхо - желтоватое. Бока зеленовато-желтые с бурыми полосами. Большой плавник - сизый, следующий в цвет полос на боках, грудные плавники под цвет брюха, а остальные красные. Красавец! А река горела серебристым блеском. Вдоль острова, обросшего по берегу кустами тальников, она двигалась, темная, покачивая, как зеленые облака, сплошное отражение листьев. Еще долго продолжался клев, не успевало еще грузило поплавок поставить, а уже вело. - Все Артемка, у нас полный садок - сказал дед. - Вот бабушка-то удивиться, когда такой улов увидит. Тут у нас и сорога, и окунь, подлещики, и ерш даже есть. - А почему удивиться? - возразил внук. - Когда это мы без улова возвращались? Дед улыбался, глядя на него, подумал: «станет ли Артемка рыбаком, как он стал. В те далекие времена таким пацанам, да еще в далекой таежной деревне, и заняться-то больше нечем было, кроме рыбалки. Ну, в лапту еще играли, в чижа. А теперь телевизоры, компьютеры, игрушки умные. Да и свободы у детей нет, такой, как у них была. Ну, кто сейчас ребенка одного отпустит на реку? Да никто. Артемка-то на рыбалку ездит только тогда, когда я его позову, а сам не предлагает никогда. И не просит, чтоб какую-то снасть купил ему, а вот диски с играми просит». Вздохнул дед. - Ну, что поплыли? - Поплыли! Греб дед, молча, о чем-то думая, а может просто вспомнил свое детство, рыбалку на Хатарганке, среди такой же тенистой зелени тальников и пирамидками иван-чая на берегу. Когда все было уложено в машину, солнце уже клонилось к закату, и свет струился понизу, меж стволов. Лес будто дремал, греясь на солнышке, вбирая в себя его тепло перед долгой суровой зимой - коротко лето в Сибири.
Старик, отворачиваясь от сизого дыма, чистил красноперого ленка. Дочистив, разрезал тушку, положил на плоский как стол камень и, поправив ногой дрова, потянулся. Я наблюдал за ним и понимал, что мое мнение об этом совсем сморщенном, усохшем и седом дяде Ване, за несколько часов знакомства изменилось совершенно. Утром, когда дядька попросил меня взять с собой на рыбалку этого незнакомого мне старика, я был уверен, что старик обуза и тяжелый крест для его родных, а попечение о его старости столь явное ханжество, что близкие стараются его избежать, а добрые люди, такие как мой дядька, и возятся с дедом. Как же я ошибался!
Когда, утром мы причалили к берегу возле устья небольшой реки, я думал, что дядя Ваня устроиться дремать на солнышке. Ан нет, он отыскал в прибрежных кустах длинное сухое удилище, достал из старого выцветшего солдатского сидора банку с червями, снарядил удочку, потом закинул закидушку и принялся ловить рыбу прежде, чем мы с Юрой успели собрать свои спиннинги. Поинтересовавшись у деда, не страшно ли ему будет оставаться на берегу, услышав в ответ: «да господь с вами…», мы ушли вверх по притоку и вернулись когда над берегом уже бродили пьянящие, острые запахи вечера. Позже запахи эти исчезнут - холод ночи поглотит их, но пока был тихий прекрасный вечер. Уставшие мы буквально рухнули возле костра, над которым уже висело наполненное на две трети водой закопченное ведро, а рядом со стариком стоял еще и казанок. Под старым тальником копной зеленел новенький аккуратный шалаш.
Итак, дядя Ваня потянулся, посмотрел на нас, спросил: - Как рыбалка? - Как при ловле блох, много движений - мало достижений. - Проворчал Юра. - Вы сынки отдыхайте, а я ушицы сварю, простенькой, но вкусной. Юра тут же сел, помотал головой, пробасил: - Да мы сами, дядь Вань сварим, отдохнем малость и сварганим. Дед, покачав головой. - «Сварганим»… Уху готовить нужно, а не варганить. Все у вас молодых по-быстрому, да кое-как, а уха она терпенья требует, настоя. Юра улыбнулся примирительно и предложил взять у нас хотя бы рыбы, которую до времени мы на куканах опустили в воду. - Спасибочки, только ту рыбу, что у вас, и я поймал, а вот ершей-то у вас и нет - подмигнул дед, - да и хатыса, тоже. - Так и без сопливых можно сварить - заметил Юра. - Ну, какая это уха, без ерша-то, так баловство и только, - проворчал старик. - В настоящей ухе два главных продукта: хорошая вода и ерши. - Так вода на природе, она вся хорошая. - Э, нет! Вот наша алданская водичка подходит, потому, что прозрачна, словно березовый сок и сладка, будто лесная малина. «А дедок-то наш поэт» - подумал я. В это время в ведре забурлила вскипевшая вода, дядя Ваня ловко подхватил его, поставил на специально приготовленное место - песочек между камней, и всыпал в кипяток из казанка изрядную порцию потрошеных, но не чищеных ершей, приговаривая: - С мелкой рыбы уха сладка. Потом запустил туда головы осетра, ленка, мелких окуньков и еще какие-то мелкие рыбьи части. Я отвернулся от костра, закрыл глаза. Как в кино проплывали передо мной картинки пережитого сегодня. Вот я забросил блесну в то место, где стремнина врезается в улово. И только повел - взялся таймень. Не ленок, а таймень! Это я сразу почувствовал, потому, что рывок был резкий, сильный. Ручка катушки выскользнула из пальцев, затрещал тормоз. Я подошел к самой воде, потом забрел по колено вглядываясь в быструю воду будто мог что-то там увидеть. Катушка все раскручивалась, на ней почти не осталось лески. Если таймень не остановиться - все, леска лопнет, он уйдет. Я надавил на кромку катушки пальцем, придерживая ее ход. Палец жгло. Таймень изменил направление, пошел вверх по течению, и леска зазвенела, рассекая воду. Вдруг леска ослабла. Я схватился за ручку катушки быстро начал вращать. И вот снова рывок! Таймень просто-напросто повернул обратно. Когда леска опять натянулась, он свечой взмыл вверх и гулко, тяжелым поленом бухнулся в холодную воду. Вода забурлила, вскипела, закручиваясь в воронку. От напряжения заныли руки. Стиснув зубы, я медленно поворачивал катушку, ругая конструкторов ее изобретших, ну разве можно делать такие маленькие ручки? Ругал себя за то, что намотал на катушку тонкую леску рассчитывая ловить только ленков. Больше воли тайменю я не давал. Борьба длилась минут пять и за это время обессилевший, таймень подошел к берегу, слабо поводя мощными плавниками. Я зашел в воду, нагнулся, осторожно запустил под рыбину руки, рванулся и вместе с тайменем растянулся на берегу. Я открыл глаза, прислушался.
Юра хоть и не замполит, но разговорить может кого угодно. Вот уж и о жизни своей ему дядя Ваня рассказывает. Через какое-то время я вспомнил про уху, сказал: - Дядя Ваня, давай я хоть картошку для ухи почищу. Старик замахал на меня руками: - Что ты, что ты! Какая картошка? В ухе кроме рыбы только луку быть положено, соли, да листа лаврового чуток. «Лук - от семи недуг, кто сеет лук тот избавиться от мук», подумал я и снова лег. Нужно было ставить палатку, но не хотелось. В какой-то момент я задумался и потерял нить их беседы, а когда опять вернулся к действительности, услышал голос старика: - Жизнь конечно интересное занятие. Когда мне было восемнадцать, тридцатилетние были для меня пожилыми. А когда мне самому стукнуло тридцать, мне стало казаться, что даже пятидесятилетие не конец жизни. В мае мне исполнилось восемьдесят четыре, а я не замечаю, что состарился. Вот сегодня отрыбачил день и еще ночью посижу с закидушкой, хе-хе-хе. - Ничего себе! - удивился Юра. - Да вы ровесник нашего века?! Сейчас восемьдесят четвертый, значит с девятисотого года! Да, дядя Ваня, тебе только позавидовать можно. Наверное, еще царя помнишь? - Царя не встречал, а вот времена те как сейчас помню. - Да, дядя Ваня! В таком возрасте уже больше отдыхать нужно, а не рыбу ловить. - Нет, - решительно возразил старик, - нельзя останавливаться, жить надо бодро, организм сам скажет, когда достаточно. И вообще, пока есть рыбалка, я буду жить. - А что дядя Ваня, и не болит еще совсем ничего? - Ну, как не болит, болит, конечно. Спина вот, ноги, руки… я же почитай всю жизнь на воде: золото мыл, плоты вязал, бакенщиком служил, рыбачил опять же. И лес попилить пришлось, правда, по собственной воле, а то подумаешь чего. Я с интересом глядел на старика и почему-то подумал: «Жизнь - большая ценность, она полна всяких больших и малых событий и познаний. Смерть же - конец всяким событиям, что бы там не говорили о потусторонней жизни. По ту сторону - только смерть, и более ничего, а жизнь вот она - на этой стороне, только здесь и больше нигде. Однако и этот старик так думает, поэтому сегодня он все еще на этой стороне, со своими воспоминаниями, болезнями и секретом приготовления вкусной ухи. Похоже, вечное забвение ничуть нашего деда не привлекает. Дед этот, похоже, вовсе не верит в смерть. Интересно в чем секрет его бодрости? В рыбалке? Вон, с какой любовью говорит он о ней с Юркой». Старик как раз говорил о том, что больше всего на свете любит посидеть с удочкой у реки. - Дядя Ваня рыба-то в ведре уже как полчаса кипит, может пора снимать уже? - спросил Юра. - Пущай себе кипит. Нужно еще чуток подождать, чтоб ерши наши разварились вовсе и лишняя вода выкипела. - При этом старик подбросил в костер несколько веток, спросил, - Проголодался? - Ну, если честно, есть маленько, - сознался Юра. - А ты чайком побалуйся с устатку, крепкий чай он завсегда полезен, и до ухи и после, - предложил старик Юре. Я от чая отказался. Разговор между тем не прекращался, говорил в основном старик, говорил о рыбалке, о рыбе, о реке. А мне опять подумалось: «Не врет дед, однако, именно рыбалка приводит в движение его ссохшееся тело. Без рыбалки он бы давным-давно иссяк, остановился. А вот все остальное… Интересно, в самой глубине души у деда этого пробуждаются временами робкие вопросы: что такое бытие? Ради чего люди живут и суетятся в этом мире? Откуда они приходят, рождаясь, и куда уходят, умирая? Или у старых не принято задавать себе такие вопросы? Может спросить, что он об этом думает?» Но спрашивать я не стал, потому, что старик принялся колдовать над ухой. Он снял ведро с огня, вынул из своего сидора чистую марлю, накрыв ее казанок, слил все содержимое из ведра. Заканчивая процеживать, сказал: - Щас добавим отдушку и на костерок… - Что такое отдушка? - заинтересовался Юра. - Перчик зернышками и луковица - как будто удивился вопросу старик. - И еще листик лавровый, но его положим, когда снимать будем. Теперь над огнем висел казанок. - Дядя Ваня, а зимой что делаешь, когда рыбалки нет? Книжки читаешь? - Так занятие-то всегда найдется. Мне вот рыбаки и сети заказывают, и вязать, и садить. А то бересты натащат, чтоб я им наплавов накрутил…. Читать-то у меня Надежда Захаровна шибко любила. Она же из благородных была, из тех у которых и дома большие были и экипажи собственные. Не знаю, что уж она во мне нашла, но замуж за меня пошла без сожаления. А я уж на нее всю жизнь, как на икону смотрел. А вот как осиротел я окончательно, двенадцать лет тому, так книги в доме больше и не появлялись. Я-то журналы только читаю, всякие, какие, где найду или кто какие принесет. А Надежда Захаровна все толстые книги любила, да. - Почему дядь Ваня сказал «окончательно»? - Так двое деток - дочки, и до году не дожили. А, на сына в сорок четвертом похоронка пришла. Наденька моя тогда чуть руки на себя не наложила, одна у нас надежа на него была. А вот лишила нас война кровинушки нашей - Сашеньки. Я-то тогда тоже в армии был, только на востоке. - А ты дядя Ваня не местный значит? - Ну, как посмотреть. - Раз жена ваша, как вы выразились «из благородных», значит не из деревни? - не унимался Юра. - Мы с Наденькой моей на реку эту еще в двадцать четвертом пришли. - Откуда пришли? - С Иркутска. - Там вместе и жили в Иркутске? - Нет. Познакомились мы в марте двадцать второго в белоповстанческой армии. Наденька сестрой милосердия была, а меня ранило, вот в лазарете мы и познакомились. В марте красные заняли станцию Муравьево-Амурскую, где был лазарет тогда. Не расстреляли лишь потому, что разобрать не могли, кто офицер, а кто просто так, все в исподнем были. В общем, снял я погоны, а Наденька белую косынку с красным крестом. Оттуда мы вернулись в Иркутск, на родину, где очень скоро почувствовали, что участие наше в белом движении нам не простят. Ее родители уехали неизвестно куда, мой отец погиб осенью двадцатого, когда из-за закрытия всех мельниц и кустарных кожевенных заводов, местными властями, по всей Иркутской губернии вспыхнули восстания. В общем, в июле двадцать четвертого решили мы уехать туда, где нас и искать не будут - на север. Доехали кое-как до станции Невер и оттуда по растоптанной тропе, дороги как таковой еще и не было, с обозом таких же, как мы беженцев и крестьян, пешком пошли прямо на север. А вокруг горы, а над головой комары. Шестьсот верст прошли по тайге пока на двадцатый день не добрели до Алдана. К тому времени там уже прииск был открыт, потому мы решили не идти дальше, а остаться там. Вырыл землянку, устроились кое-как, и стал я старателем. Сначала гребельщиком, знаешь кто это такой? - Нет, дядя Ваня, не знаю. - А это ворошитель песка в желобе бутары, помогающий воде размачивать комья и обмывать золотую налепку с камней. Что там Юра творилось в эти годы не пересказать, только кладбище росло быстрее, чем поселок. В двадцать пятом был создан трест Алданзолото. От Невера начали строить колесную дорогу, по которой вскоре, не поверишь, пошли караваны двугорбых верблюдов. В том же году сын у нас родился. Через год в Незаметном уже и банк появился, и почта, и телеграф. Надежда Захаровна на том телеграфе стала работать, а я как знакомый с механикой был взят на монтаж первой паровой драги, которую еще до революции где-то за границей построили. Осенью двадцать шестого мы эту драгу запустили, а осенью двадцать седьмого запустили вторую паровую драгу. У нас к тому времени уже и домик свой в поселке был, ну не домик, избушка, но своя. Присев, Дядя Ваня уставился туда, где спряталось за горизонтом солнце, и чернел приметный остров. Задумавшись, он, похоже, вспоминал те давние годы, когда вдоль этих берегов еще не сновали взад-вперед быстроходные суда, а его, молодого, ждала дома любимая жена и сын.
В казанке забурлило. Старик встрепенулся, под нависшими бровями сверкнули молодым блеском лукавые глаза, улыбка чуть тронула обветренные губы и тут же погасла, как искра на ветру. Я смотрел, как он опускает в казанок крупные куски сначала осетра, потом ленка и подумал: «Интересный старик. Нет у него родных и близких, избушка, в которой он живет наверняка давно обветшала. Его, как любого старика, терзают разные хвори но, несмотря на это, беспокойства он никому не причиняет и похоже никогда никому не был в тягость. А обилие морщин говорит, скорее не о немощи, а о том, что за плечами старика лежала нелегкая жизнь». Юру рассказ деда явно заинтересовал. - Дядя Ваня, а сюда-то как попали, Алдан-то эвон где? - В сороковом на реке Юдоме появился Югоренок, как перевалочная база для приисков. Построили там техсклад, склады торгового отделения и локомобильную электростанцию, которая работала на дровах. Вот на нее я и был направлен работать, не зря же у меня фамилия Котельников, хе-хе-хе. А дров кушала станция эта не меряно, до тридцати тысяч кубов заготавливали для нее дров-то. Представляешь, сколько нужно было саней и лошадей, чтоб такие объемы дров привозить. В Югоренке Надежда Захаровна заведовала избой-читальней, и медпункт там даже был. На войну нас оттуда и позабирали, только Сашеньку на запад, а меня на восток, вот такая несправедливость случилась. - А в тридцатые, дядь Ваня репрессии у вас были? - Нет, Юра, не было. Народу и так не хватало, да и зачем тут хватать кого-то, если и так ссылка. Вот в сорок девятом к нам эпатировали «бандеровцев», как тогда называли всех вывезенных с Украины. Расселяли их и в Югоренке целыми семьями. Спрашивал я их, за что сослали? «В колхозе не хотели работать», - отвечали они. Знаю, что начальство местное в те годы пострадало, старые большевики, вроде Аммосова, ну как говориться - за что боролись на то и напоролись, прости господи меня грешного. - Ты что Дядья Ваня в бога веришь? - Верю - И раньше верил? - С малолетства верую, восемьдесят четыре годика прожил, а… не изменил вере, ему. И до меня он был и... без меня будет. Для верующих. Есть бог или нет, а он у меня один. А вот вы молодые и сами не знаете, кому молиться. Сегодня один, завтра другой, счет потеряли. - Вы это о ком? - Ясно о ком, о тех, чьи портреты вы носите на праздниках. - А-а-а…. эти не боги, это так… - А раз «так», то, что вы их таскаете? А я подумал: «Да, глупо бы я выглядел, если бы полез к нему со своим дурацким вопросом - что такое бытие? - Я даже плечами передернул от досады. - Какая все это ерунда. Что я хотел от него услышать? То, что прочитал когда-то сам - «есть сущее и есть существование этого сущего, которое и называют бытием»?
Из-за мыска медленно, борясь с течением, вышла лодка и стала приближаться к нашему берегу. Острый нос вспарывал холодную воду, и две толстые стружки взлетали до кромок бортов, скручиваясь, рассыпались в брызги, падали обратно в реку. - Дядька твой - глядя на меня, сказал старик. Дядька выключил мотор метрах в трех от берега, лодка ткнулась носом в гальку. Вслед за ней накатилась на корму, затем на берег волна, зашипела, запенилась. - Чаевничаете, рыболовы? О своих самолетах деду рассказываете или он вам про старину заливает? - громко заговорил дядька. Лицо его с глубокими складками вокруг губ, вырубленное солнцем и ветром, было не молодым и не старым, но морщинистая шея выдавала возраст: дядька только вышел на пенсию. - Ты же Володька не собирался сегодня приезжать, говорил на огороде дел полно - подмигнул ему дядя Ваня. - Как же! Усидишь на огороде, если такая компания на берегу собралась. - Ну и хорошо, как раз и ушица подходит. Вовремя ты. Говоря это старик и всыпал из большой эмалированной кружки в казанок что-то полужидкое и разноцветное. Юра вопросительно посмотрел на дядю Ваню. - Икра, и потрошки рыбьи - пояснил тот, - чтоб уха прозрачней стала и вкус, опять же приятнее. Я не заметил, когда старик солил уху, хотел спросить, но тут дядька спросил Юру: - Чего поймали? - Два тайменя, один с воз другой помене. - Отшутился Юра. - Что совсем не поклевывает? - удивился дядька. - Поклевывает, да выплевывает - Опять сострил Юра. Старик Юриным шуткам рассмеялся. Морщины задрожали у него на лбу, на висках, на щеках и разбежались в разные стороны. Он даже как бы помолодел. Дядька повернулся ко мне. -Так что, племяш? - За весь день трех ленков взяли и таймешка килограмм на восемь - ответил я. - Ну и не горюйте, я три сетëшки бросил за мысом, так что без рыбы не останетесь. - Нам дядь Володя не рыба нужна, нам клев нужен, - пояснил Юра. - А еще воздухом подышать, на птичек посмотреть. - Так кидай свой аэропорт и подавайся к нам в деревню. Рыбачить будем на пару, охотиться. - Не могу. Мне моя работа нравиться, - сказал Юра.
Старик снял казанок с огня, накрыл крышкой и поставил рядом с костром. - Может водочки в ушицу плеснуть? - Спросил Юра. - Может - надвое ворожит…. Зачем юшку портить? Лучше пей водку под уху, или ешь уху под водку. - Так многие добавляют водку - не унимался Юра - Так и пущай добавляют, если нравиться, а ты сейчас попробуешь иначе. Говоря это, старик снял крышку с казанка. Божественный аромат ухи разливался над берегом. Я почувствовал избыток слюны во рту. - Скоро уха подойдет, - сказал старик и снова накрыл казанок крышкой и повернул его другим боком к костру. - Что, сама подойдет? - насмешливо, спросил Юра. - Это говорят так. Уха не варится, она подходит. - Невозмутимо ответил старик. Через некоторое время мы торжественно сели вокруг казанка. Дядька мой, среднем пальцем руки побрызгал вокруг себя ухой - жертва самому Байанаю. Потом только взялся за ложку. Огненная уха обжигала язык, на лбу и верхней губе у меня выступили капельки пота, и я подумал, что от неторопливой молчаливой трапезы тоже можно получить радость. Нет, это была не обычная уха. Это было что-то другое. Я не мог понять что. Я как бы чувствовал присутствие еще кого-то, невидимого, доброго, ласкового. Мне было очень хорошо. С таким аппетитом я не ел никогда в своей жизни. Дядя Ваня, как бы поняв мое состояние, спросил: - Ну, как? - Божественно, - только и смог вымолвить я. - Дядь Вань, а давай по сто грамм, а? - предложил Юра. - Дядя Ваня уху водкой не портит, - сказал мой дядька. - Вот тебе Юра сейчас хорошо? - Очень. - Это потому, что ты при помощи ухи этой вошел в контакт со всем, что сейчас видишь. Природа она сейчас и внутри и снаружи тебя. Она тебя балует - качает и поет тебе песенку. А водка... она испортит все. - Так, все ушицу едят с водкой - возразил Юра. - Не все. Мы же с дядей Ваней не пьем. А ты, если хочешь испортить уху и себе настроение, можешь выпить, и скоро почувствуешь это. - Ладно, не буду. Попробую почувствовать себя детём природы - улыбнулся Юра. Запах разносился, наверное, на всю округу. Удивительно, почему не сбежались звери на такой аромат ухи. Я съел два больших куска рыбы, хотел было потянулся еще за одним, но передумал. - Ешь, племяш, ешь - поощрил дядька. - Едой силу не вымотаешь! - Все, наелся, - решительно отодвинулся я от казанка и осторожно покосился на спиннинг. Юра тоже отодвинулся, поблагодарив дядю Ваню за уху. Я ждал пока мой дядька и старик дохлебают казанок. Что дохлебают, я почему-то был уверен. Почему? Да потому, что эти двое повидали жизнь и знали цену не только последнему патрону в тайге, но и последнему куску. А еще я знал, что после ухи, разольет кто-нибудь из них по эмалированным кружкам крепчайший цейлонский чай. И только после того, как они, не спеша, его выпьют, снова можно будет идти со спиннингом вдоль берега или просто тихо сидеть у костра. Там, где закатилось солнце, небо было чуть светлее, чем на противоположенной стороне, где ночь уже затеплила яркие звезды. Стало прохладно. Мы подсели поближе к костру. Приятно сидеть у костра. Насытившись, мы наслаждались чаем и теплом. Не боясь костра, ныряли к огню летучие мыши - ловили мелкую ночную живность, привороженную древними чарами огня. - Слышишь, как пищат? - спросил я Юру. - Кто? - Летучие эти…. - Смеешься ты, что ли? У них же ультразвук, с сорока пяти килогерц начинается. А предел человеческого слуха - чуть за двадцать. - Это я и без тебя знаю, а мышей все равно слышу. После моих слов все притихли, прислушались. Но слышно было только потрескивание алых угольков в костре. Огонь горел ровно, языки пламени разворачивались лепестками таежного жарка. Рядом бормотали что-то невнятное воды Алдана, будто рассказывали забытые, непонятные нынче сказки древних народов когда-то тут обитавших. С неба сорвалась, прочертила огненный след и угасла звездочка. В детстве я слышал: звездочки падают, когда кто-то умер. Родился человек - зажигается его звезда и горит, пока он топчет землю. Я посмотрел на дядю Ваню, и тут же подумалось: «Где его звездочка? А где моя?».
Был короткий и ласковый сентябрьский день. Совсем по-летнему пригревало солнце, золоченые паутинки носились в воздухе, бесшумно падали с деревьев первые листья. Но день этот был не обычный - в дом принесли телеграмму. Прочитав ее, отец о чем-то тихо поговорил с матерью и уехал в райцентр. По тем давним представлениям о жизни, считалось, что любая телеграмма приносит какое-то грустное известие, поэтому мы даже не спрашивали родителей, что в ней. А спустя неделю после этого события, за ужином отец сказал матери, что Он прилетает завтра. Назавтра вернувшись со школы, увидели сидящего на табурете возле печки старика с седой бородой. Он был сух, плечист и высок. Улыбка у него была ласковая, глаза веселые, а голос удивительно мягкий. Вечером выяснилось, что это родной дядя нашего отца. У нас оказался проездом в поселок Крест-Хальджай, что ниже по течению Алдана, где он до 1944 года отбывал срок в исправительно-трудовом лагере управления Дальстроя. - Вот Толя решил перед смертью навестить могилки друзей-товарищей - говорил он вечером, сидя за столом. - Знаешь, снится мне каждую ночь барак наш номер три и так мне хочется увидеть своими глазами, что нет теперь его там. Может, когда увижу, что все снесли, то и сниться он мне перестанет. И умру тогда со спокойной душой. - Конечно, перестанет, дядя Костя, давай помянем товарищей твоих - отец налил в граненую рюмку водку, протянул ее старику. Старик степенно принял рюмку, перекрестился и медленно выпив, занюхал кусочком хлеба. - Закусывай Дядя Костя - пододвигала к нему тарелки мать, все свое, домашнее. - Благодарствую Галина, едок-то из меня не важный, половину желудка вырезали в сорок пятом в госпитале. Теперь и ем мало и хмелею быстро. - Ничего - подбодрил отец. - Поспишь и снова как огурчик будешь. Нам такие разговоры были не интересны и быстро поужинав, убежали по своим делам. А когда вернулись взрослые все еще сидели за столом. - Человек привыкает ко всякому положению …. - услышали мы окончание разговора. На следующий день самый младший брат Мишка вернулся со школы раньше всех и один убежал в лес. Мы, услышав от деда это известие, поняли, что Мишка решил без нас проверить петли, которые были поставлены на зайцев. - Вот гад! - выразил свое отношение к этому поступку Вовка. Наскоро перекусив, собирались и мы в лес. - Внучки, а меня с собой не возьмете? - попросил дед Костя. Мы пожали плечами, не жалко мол, пошли. В лесу дед трогал руками кустики, гладил их и что-то шептал. На пышном брусничнике встал на колени и узловатыми пальцами греб по зелени брусничника. Потом разглядывал крупные красные ягоды лежащие на ладони, дул, на них, чтобы сбросить с руки сухие листики и прочий сор и кидал ягоды в рот. Мы терпеливо ждали, когда он встанет. Вдруг услышали впереди громкий плач. - Мишка - крикнул Володя, и мы со всех ног кинулись на звук его плача. Мишку застали стоящим над наполовину сменившим окрас зайцем, на шее которого была затянута проволочная петля, а другой конец был в руке маленького Мишки. - Ты что орешь?! - налетел на него Вовка. Мишка буквально рыдал, вздрагивая всем телом. Дед, молча прижал своей большой костлявой ладонью Мишкину голову к себе и тот через несколько секунд успокоился. - Что случилось внучек - спросил дед. - Я его - Мишка кивнул на зайца - живым хотел домой привести, а он по дороге умер - и снова заревел. - Успокойся - ласково сказал дед, поглаживая Мишку по голове. Мы все четверо стояли над зайцем, и только один понимал, что случилось жестокое убийство. Грустно глядя, как ветерок шевелит мягкую шерстку на мертвом зверьке дед, наверное, видел сейчас маленького мальчика тянущего на петле зайца, который упирается сильными ногами, прыгает, рвет тонкую кожицу на шее торчащим концом проволоки и плачет, как ребенок. На мертвых уже глазах зайца на самом деле были слезы. Когда Мишка перестал плакать, дед снял петлю с шеи зайца и сказал: - Садитесь внучки - и сам сел на мшистый старый пень. - Хочу я вам рассказать не сказку - начал он, - а быль старую, старую. Раз уж вы охотники то обязательно должны ее знать, что бы потом, когда сами станете стариками, могли рассказать своим внукам, а те расскажут своим. Так вот, наши предки славяне считали, что над седьмым небом в «хлябях небесных» есть остров и на том острове живут прародители всех птиц и зверей: «старший» олень, «старший» заяц и так далее. Их, зверей этих, они называли еще «старыми» потому, что в прежние времена слово «старый» совсем не обязательно означало «дряхлый», как ныне, а означало - «матерый». Так вот, предки наши считали, что именно на этот небесный остров улетают осенью перелетные птицы. Туда же возносятся души зверей, добытых охотниками, и держат ответ перед «старшими» - рассказывают, как поступили с ними люди. Соответственно и охотник должен был благодарить зверя, позволившего взять свою шкуру и мясо, и ни в коем случае не издеваться над ним, не причинять лишних мучений. Тогда «старшие» скоро отпустят зверя назад на Землю. Позволят снова родиться, что бы ни переводилась рыба и дичь на Земле. Мы сидели притихшие хоть и мало, что поняли тогда. - Ну, что Миша, если ты охотник то поблагодари этого зайчика и попроси у него прощения за то, что причинил ему боль. Мишка снова заплакал. - Ладно, сегодня не нужно, я сам за тебя это сделаю - сказал дед. - Но в будущем вы всегда должны делать так, как делали наши предки, понятно? - Да - ответил за всех старший брат. Обратно шли через старую деляну, где скудные лесные травы уже упали по велению осени. Ржавые листья, издалека принесенные ветром, не укрывали черных проплешин, оставленных кострами, где лесорубы сжигали сучья. От леса здесь остались пни да брусничник да хилые кустарники кое-где. На влажных прогалинах, как капли крови краснели россыпи брусники.