Как-то по осени договорились с друзьями, такими-же непоседами как и я, в очередную пятницу поехать с ночeвкой на рыбалку. Договорились, если рыбалка не получится -- то поинспектируем. К вечеру, как назло, погода испортилась. Пошёл мелкий осенний дождь, да и что хорошего можно ждать от погоды в конце октября. Уже потемну выехали из города. Из-за мелкого дождя и темноты видимость, даже с фарами, была скверной. Проехав с километр, за городом, от поста ГАИ с левой стороны дороги увидели скопление людей, машин, большой воз сена, довольно странное явление. Прижались правее к обочине и остановились.Что поделаешь, раз мы такой уж любопытный народ.

Хромая, через дорогу, к нам подошел парень, с которым я работал в одной организации. Он работал электриком обмотчиком. У парня с детства был полиомиелит, ноги были сильно повреждены. Уже лет 8 он ездил на машине с ручным управлением. Когда он сел к нам в машину- почувствовали, что он сильно дрожжит, то-ли от нервов , то-ли от холода. Спросили его, что он тут делает? И вот, немного, отогревшись Василий поведал нам происшедшее.

Ездил в деревню проведать свою мать, а когда возвращался, в бору (сосновый лес), видимость стала почти нулевой. Ехал со скоростью около 50 км / час и вот , когда до города остался 1 км, из талов росших вдоль всей дороги, вдруг выскочило что-то огромное и чёрное прямо возле фар . Среагировать я просто не успел, так как это чёрное огромное подлетело вверх и произошёл удар в лобовое стекло, которое тут- же превратилось в сплошную кучу трещин. Тут -же произошёл ещё один удар, перед машины подпрыгнул и в это-же время услышал -точнее можно сказать почувствовал сильный треск и что- то постороннее проскользнуло мимо моей головы в машину. Сразу же произошёл ещё один удар, теперь уже сильный и машина остановившись заглохла.

Когда я пришёл в себя и вышел из машины, то увидел что свет фар освещает что-то необычное, огромное и тут же услышал человеческий стон. Со своей стороны никого не увидел, обойдя машину справой стороны на асфальте, рядом с этим огромным, что оказалось целой скирдой сена на телеге, лежал человек. Второй человек стоял рядом, наверное приходил в себя. Пока мой коллега по работе отогревался в машине, я взял свою мощную лампу- фару и пошёл посмотреть всё сам что там произошло на самом деле. Во первых, темнота была почти абсолютной, ни у кого небыло даже маленького фонарика. Включив фару увидел сотрудника милиции, который, видимо, допрашивал очевидцев.

Я же начал осмотр уже при свете фары. Скирда сена на телеге была огромной - метра 3 высотой. Передняя часть машины была как бы воткнута в нижнюю часть скирды. Капот был аккуратно по всей площади вогнут до самого мотора Москвича. Лобовое стекло так же аккуратно вогнуто с рисунком похожим на большую снежинку. ( Жеребёнок) во время прыжка , набирая высоту, скользнул по капоту вмяв его, затем по наклонному стееклу-- как на трамплине перелетел через крышу не задев её и со скользом вмял крышку багажника.

А вот теперь понятно почему водитель сильно дрожал. В середине лобового стекла была воткнута жердь 10см диаметра и на целый метр вошедшая в салон машины. Жердь использовали для укрепления верхней части сена с нижней при помощи верёвки. Повезло парню, что ему удалось избежать этой шашлычной палочки. Примерно в 10 м. от Москвича на асфальте билась, наверное в предсмертной агонии, лошадь. Казах, стоя рядом с лошадью, спрашивал, нет ли у кого большого ножа. Я побежал к машине и принёс нож. Смотреть, как будут резать я не стал.

Метрах в 7 от лошади стояла грузовая машина ГАЗ 51 а рядом стояли гаишник, казах с телеги и шофёрс 51го. Остановился послушать о чём идёт речь. Из их разговора понял, что во всём признают виновным инвалида на Москвиче. В разговоре часто произносили слово жеребёнок, а его я вообще не видел. Оказывается они имели в виду лошадь, которую только что зарезали. Казах настаивал, что 3х годовалая лошадь-- это ещё жеребёнок. Гаишник согласился с пояснением казаха что жеребёнок трижды ударился об Москвича, 1раз об капот, 2раз об лобовое стекло, 3раз об крышку багажника и от этого умер.

Информацию , которую я получил , была неутешительной. Медленно побрёл светить дальше. Чем-то показался мне подозрительным бампер 51го. Два клыка на бампере были почему-то разного цвета, присмотрелся, на одном клыку был плотно одет кусок шкуры с цветом шерсти как . у убитой лошади. Показал гаишнику кто на самом деле убил лошадь. Сняли шкуру с клыка размером 5 х 5 см. В общем сотруднику ГАИ пришлось переделывать протокол. Права у водителя грузовика изьяли за несоблюдение дистанции между транспортными средствами и совершении наезда на лошадь, который закончился летальным исходом последней.

Ну а всё дело было так. Ехала телега гружёная сеном. Наверху сидели 2 казаха. Молодая лошадь, которую назвали жеребёнком, была не привязана и резвилась по молодости. Выскочив из кустов на дорогу, перед машиной, подпрыгнула, ударилась об капот , лобовое стекло и перелетев через крышу со сколзом задела багажник и упав на асфальт, тут -же была сбита грузовой машиной. Шофёр москвича неуспел быстро среагировать, было очень мало времени, своей машиной ударился об телегу и надел машину на жердь как кусок мяса на шашлычную палочку. От удара телега дёрнулась вперёд, и оба пассажира сверху полетели на асфальт. Один отделался лёгким испугом , а другого увезли в больнйцу, отбил 5ю точку. Телега, резко дёрнувшись вперёд от удара машины , сломала заднюю ногу выше копыта лошади везущей воз. заглянув случайно в кузов грузовика, в свете фары , увидел страшную картину. В кузове везли полуистлевшее женское тело, которое было завёрнуто в старую фуфайку. Наверно после удара фуфайка раскрылась , а вывалившийся череп смотрел на меня с жутким оскалом. В общем получилось как в стихотворении. ....все получили увечья , только тому, кто в гробу-- ничего. Кстати, я сам помогал грузить на телегу (жеребёнка). Семь взрослых мужиков с трудом погрузили его на телегу.

Попрощавшись с коллегой по работе, мы поехали дальше. Выезжая из бора, дорога подходила почти вплотную к реке и спускалась в низину. На повороте возле берега стоял Запорожец. Решили не останавливаться, а заглянуть к ним на обратном пути. Рыбалка у нас в этот вечер не получилась. Хоть дождь и перестал, но стало холодно. Спустившийся на нас туман свёл на нет наши попытки, хоть как-то рассмотреть рыбу в воде. В надежде что туман рассеется, прождали ещё пару часов, но наверное это была не наша ночь. В общем решили вернуться домой. Запорожец стоял на прежнем месте. Отъехав от него метров 150 остановились. Друзья остались возле машины, а я взял лыжную палку с крючком на конце (крючок для того, чтобы легче найти закиды в воде) и пошёл к берегу. Мощную фару взял с собой, но не включал, хотя было очень темно. Пройдя вдоль берега м 30 обнаружил три закида на вьюна (запрещённая нажива). Тут я услышал удар весла об дюралевую лодку и слова « Тише ты , Не дай бог проснутся» Держа один из закидов в руках я притаился за большим глиняным камнем . Вот уже слышно как подгребают вёслами, вот они уже рядом.

В руках у меня дёрнулась леска и слова: «Это уже 7 закид». У тех, кто был в лодке была наверное выработана тактика, зацепив чужой закид , рывком вырвать колышек на берегу и смотав леску не подплывая к берегу плыть дальше. Я крепко держал леску , так-что любителям лёгкой рыбалки пришлось невольно подплыть к берегу. когда лодка ткнулась носом в берег, я включил свою фару. Эффект получился шикарный. Мощный свет ослепил двух мужчин в лодке. На дне казанки лежала громадная острога на 3х метровом шесте, мощный аккумулятор с трактора К--700, боковая поисковая фара со скорой помощи и куча снятых закидов с налимами. Шок у мужиков прошёл быстро. Я и рта ещё не успел раскрыть, как был засыпан градом ораторской речи. Надо было только слышать его пылкую речь о якобы не одну проведённую ночь, чтобы поймать таких как мы. Мне пришлось вызывать на помощь моих друзей.

Друзъя скатились по песчанному обрыву в 5 секунд, но и ощутимая помощь со стороны друзей не помешала удержать лидерство мастера речи. Видя бесснысленность спора я решил пойти на хитрость. Пока друзья спорили с оратором, я побежал к Запорожцу. С трудом разбудил рыбаков, которые в троём опорожнили две беленькие и крепко спали. Долго объяснять суть дела не пришлось. Все трое ринулись спасать своё кровное. С трудом удалось разнять рыбаков. С просонья и с похмелья ребятам трудно наверное было оценить ораторскую речь и вновь прибывшие применили сразу же свою тактику--кулаки. На обе стороны были составлены протоколы, на которых противники с удовольствием поставили свои подписи.

Острога изъятая из лодки висела в рыбоинспекции года три на стенде «Чудо-рыбалки»

Автор: Инспектор 008.

----------
<i>Last edit by: aborigen at 15.06.2012 08:13:23</i>

Эту историю про Настоящего Человека рассказал как-то мне мой друг ИНСПЕКТОР 008 , который раньше проживал в Казахстане, теперь живет тоже в Германии... Несколько откровенных его историй многие уже прочитали на моей страничке, ИНСПЕКТОР вполне откровенно и правдиво рассказывает о «борьбе с браконьерством», в которой он тоже активно принимал участие в качестве участника и контролирующего Органа...

Как-то я предложил ему изложить свои мысли на бумаге, чтобы позже опубликовать их в Интернет, в частности, на моей странице... Мой Друг вначале сомневался, а теперь он уже выпустил мемуары со своими интересными историями «На привале»... Желаю Ему дальнейших творческих успехов...

Со своим автографом, Он мне подарил свою интересную книгу... Одну из историй я предлагаю вашему вниманию...
Могу предложить, Что мой друг не обидится на меня на некоторую "КОРРЕКТУРУ его индивидуального текста, утверждаю, ИМХО, что ВСЕ события остались в полной неприкосновенности…

МАНСУР

Эта история приключилась с нашим общим знакомым бакенщиком на «Шивере» (опасное место для судоходства на Иртыше), который находится примерно в 200 км ниже Семипалатенска.

Как-то в конце лета мой товарищ предложил мне прокатиться с ним на моторной лодке по Иртышу. Нужно было перегнать небольшую лодку «Вега» к его другу бакенщику. Обратно мы должны были вернуться на Авто «Нива». День отъезда выдался на удивление тихим и безветренным. С собой мы взяли немного хлеба и палку копченой колбасы, кроме этого 60 литров бензина и 1л. автола. Лодочный мотор «Вихрь-30» был довольно мощным для небольшой лодочки. Поэтому мне пришлось расположиться в передней части, чтобы обеспечить равномерность загрузки. Скорость была очень приличной, и примерно через час мы были уже за 70 км от города. Проплывая мимо высокого берега, мы увидели одного мужика, который размахивал руками и показывал куда-то на реку. Посмотрев в ту сторону, мы заметили впереди какую-то кочку на воде. Подъехав ближе, увидели косулю, которая преодолевала сильное течение. Мы приблизились, если бы только можно передать, что выражали ее печальные миндалевидные глаза, смотрящие со страхом на нас. Только полная обреченность, могу предположить, возможность сострадания и слезы были видны в глазах косули...

Мы посмотрели друг на друга и оставили в покое беззащитное животное. Мой друг прибавил газу, и наша посудина понеслась стремительно дальше. На берегу услышали крики разочарованного таким исходом мужика, который показывал на свою голову, очевидно, он очень рассчитывал на «халявную» добычу…

Через пару часов мы добрались до места, по пути обошлось без приключений. На берегу нас встречал бакенщик, которого звали Мансур - молодой, неряшливо одетый парень, который обрадовался нашему приезду и обещал вскоре накормить чем-то вкусным. Действительно, мы очень проголодались на свежем воздухе. Пока Мансур суетился с приготовлением обеда, мы решили прогуляться по берегу. Неподалеку в кустах нашли острогу, несколько сетей и пару самоловов на стерлядку. Очевидно, бакенщик здесь никого не опасался, так как браконьерские снасти валялись открыто на берегу. Да и инспекция Рыбоохраны наверняка здесь тоже бывала очень редко. Мы вернулись к избе, хозяин «колдовал» возле печки, от которой шел невыносимо вкусный запах. Высказали Мансуру свое мнение по поводу его беззаботности и неряшливости. Он только махнул рукой:

Линк на страницу (откроется в новом окне)

-- А что с меня можно взять? Дома у меня нет, семьи нет, деньги тоже редко «шуршат» в кармане. Все лето до поздней осени пропадаю на реке, зимой живу в кочегарке, где и работаю. А с ранней весны я снова здесь…

-- Да, тут есть о чем призадуматься, такая Жизнь - полная безнадега…

Вот и стол накрыт, можно приступать к обеду. Уж, на что я рыбу не люблю, но блюдо, которое приготовил бакенщик, показалось нам с голодухи полным совершенством кулинарии. Оказалось, что буквально за день до нашего приезда он поймал на самолов парочку крупных налимов, что для летнего периода довольно редкая добыча. Налима обычно успешно ловят на такие браконьерские снасти со льда в начале зимы, когда эта рыба нерестится. Кроме этого, недавно здесь побывали знакомые бакенщика, чтобы «затариться» свежей рыбой. Они привезли с собой овощей, картошки и различных специй для приготовления рыбных блюд. Поэтому Мансур решил к нашему приезду приготовить рыбный пирог, который получился необычайно вкусным. Кроме этого, у нас был «зверский» аппетит после длительного нахождения на свежем воздухе.

Как только стемнело, мы решили тоже поймать свежей рыбы, т.е. с острогой поохотиться на реке. У меня уже был богатый опыт в этом деле и я неоднократно «острожил» вместе со своими также опытными друзьями. Такая «рыбалка» может быть успешной тогда, когда напарник на веслах понимает с полуслова и великолепно управляется с лодкой. Мансур был настоящим мастером своего дела, просто профессионально проводил лодку в самых перспективных местах, куда я ему указывал. Он был среднего роста, очень «худого» телосложения, кроме этого, страдал сильным косоглазием, что не мешало ему замечать рыбу вперед всех. Погода была жаркой, да и вода была достаточно теплой, очевидно, поэтому рыбы поймали мы немного. Удалось заколоть одну щучку, небольшую нельму и трех лещей. На этом наша рыбалка в этот раз закончилась. Мы обещали снова приехать сюда в конце октября.

Как раз к нашему возвращению появилась «Нива», на которой мы должны были вернуться обратно. Обратная дорога была простой и несложной. В конце октября мы вновь собрались к Мансуру в гости. Загрузили все необходимые вещи для ночной рыбалки: теплые вещи, еду, пару аккумуляторов и «удочки», это остро заточенные остроги.

** это не картинка **

Без проблем добрались до места рыбалки. Бакенщик нас встретил очень радушно, быстро перекусили, пора выдвигаться на рыбалку. Мансур решил нам показать очень интересное место, где в прошлом году стоял плавучий кран-экскаватор, который брал неподалеку от берега грунт, и поэтому в этом месте образовалась довольно глубокий водоем.

Образовавшееся при этом небольшое озеро было соединено с рекой мелководной проточкой. Так как по ночам уже были довольно приличные заморозки, этот бассейн был покрыт слоем льда толщиной несколько см. Для рыбьей мелочи этот водоем казалось, был идеальным местом для защиты от хищников. Поэтому вся обширная яма была полностью заполнена рыбьим серебром.

Наш проводник остановился поблизости от льда и попросил нас стоять на месте и не шуметь. Тонкий лед хорошо просматривался, буквально через несколько минут мы все заметили, что со стороны реки по проточке проскользнули две темные тени.

** это не картинка **

-- Это нельма, - тихо проговорил Мансур.

В одно мгновенье подо льдом все закипело, мелкой рыбешке некуда было просто деваться от двух прожорливых разбойниц. «Пиршество» их продолжалось несколько минут, наконец, нельмы насытились и выскользнули из этого котла. Не успели мы обменяться впечатлениями об увиденном нападении, как вновь увидели еще одну пару крупных рыб. Нельмы стремительно носились по яме, бедным ельцам нигде не было спасения, стая сама загнала себя в ловушку.

Бакенщик решил показать нам, сколько же собралось рыбы в таком маленьком водоеме. Он вытащил из ближайшего куста солидную чурку с крепкой веткой, которая использовалась в качестве ручки, и, сильно размахнувшись, ударил по льду. Лед проломился в этом месте, образовалась солидная дыра, через которую вместе с водой вылетело на лед несколько крупных ельцов. Рыбешку мы отправили обратно в воду.

Пора было собираться на рыбалку: подготовить лодку и еще раз просмотреть наши «удочки». Мы всю ночь проплавали по реке в поисках рыбы, но в этот раз улов наш был довольно скромным: только несколько небольших налимов и десятка полтора лещей. Еще нам удалось взять приличную щуку около 7 кг и трех небольших нельм. Судака почему-то не было, однако, довольно часто попадался крупный лещ, но эта рыба была очень осторожной, которая при любой опасности стремительно улепетывала прочь. Под самое утро мы завершили нашу рыбалку и вернулись в вотчину бакенщика. Так как ночью никто из нас не сомкнул глаз, решили немного подремать перед дальней дорогой.

За бакенщиком вскоре должен был прийти катер и забрать его со всеми вещами и инвентарем. Сон был коротким, но все же он освежил нас немного, поэтому можно было отправляться домой. Попрощавшись с Мансуром, мы поблагодарили его за гостеприимство и, наконец, выехали. До наступления холодов мы больше в этом месте не появлялись. Только на следующий год весной мой друг случайно встретил бакенщика, который рассказал свою эпопею. Вид у него был очень потрепанный, Мансур еще больше «схуднул», только его темные глаза также оптимистично сверкали на скуластом лице. Ему пришлось пережить долгую зиму в одиночку практически безо всяких средств к существованию... После нашего отъезда, он решил подготовиться к приходу катера: перетаскал все свои вещи и служебный инвентарь к берегу, укрыл их брезентом от дождя, немного прибрался и навел порядок возле домика. Ночью значительно похолодало, приближалась зима. Чтобы натопить печку на ночь, нужно было сходить за дровами в ближайший лес. Летом здесь часто появлялись рыбаки, поэтому возле домика не было ни одного полена. Вокруг рос только молодой тальник. Утром Мансур запер дверь на замок, взял с собой веревку, топор и ножовку. За дровами он ходил уже не один раз, и хорошо знал, где их можно набрать без проблем. Набрав хорошую вязанку, и собравшись в обратную дорогу, заметил над своей головой еще одну сухую ветку.

Он решил, что эту ветку нужно отпилить и тоже забрать ее с собой. Воткнув топор в пенек, полез срезать сухую ветку, однако, не допилив ее и половины, камнем полетел вниз… «Не пили сук, на котором сидишь…» Так гласит народная мудрость, о которой Мансур, разумеется, совсем забыл.

Очнулся «дровосек» от холода и еще от дикой боли. Потрогал свои руки - ноги: голова гудит, как артельный котелок, одна рука опухла в кисти, а правую ногу вообще нельзя пошевелить…

-- И зачем мне понадобилась эта чертова ветка? : - Промелькнула в голове единственная мысль.
-- Теперь поздно размахивать руками и винить себя…

Пока еще совсем не замерз, нужно шевелить своими мозгами: «Как выбраться из создавшегося положения…»
Мансур оглянулся, возле места его падения росла огромная сосна. Ее отдельные длинные ветки доставали кое-где до земли, сразу же в голове созрела мысль: «Нужно обязательно доползти до нее». Первый шаг - самый трудный, во всем организме уже бушевала неутихающая боль. Каждое движение отзывалось дополнительными болевыми «молниями» в поврежденной руке и ноге. Путь в несколько метров он преодолел примерно за полчаса. Наконец, с великим трудом добрался до сосны, за это время уже стемнело. С собой догадался захватить топор и ножовку, связав их веревкой.

-- Вот это попал… : - подумал пострадавший.
-- Надеяться совершенно не на кого, только на себя. Если не доберусь до дома, то замерзну на улице. Но голова соображает, значит, еще не все потеряно…

Сообразил, что вначале нужно вправить руку, очевидно, при падении произошел серьезный вывих или даже перелом. Мансур левой рукой привязал веревку к правой кисти, прикрепил второй конец к нижней сосновой ветке, затем, уперев, свою здоровую ногу в эту ветвь, резко ее выпрямил. В правой руке что-то хрустнуло, все тело пронзила невыносимая боль, от которой он вновь потерял сознание. Сколько пролежал он в таком состоянии, трудно подсчитать. Все же организм продолжал бороться, и вновь наш бакенщик очнулся, но уже от леденящего холода. Пощупав руку, он определил, что кисть снова работает, она оказалась не сломанной, осталась только ноющая боль в руке, но уже не такая сильная как раньше. Вот теперь, можно попытаться спасти свою ногу.

Мансур с трудом собрал несколько относительно ровных веток длиной около 0,5 метра, и постарался равномерно расположить их вдоль поврежденной при падении ноги и обмотать вместе с ними ногу веревкой. Боль была такая при наложении бандажа, что пришлось зубами зажать свою шапку, чтобы не закричать. Если бы кто-то попытался вырвать у него шапку, то это пришлось бы сделать вместе с зубами. Сколько пролежал в забытьи после проведенной «операции», он не помнил. Наконец, очнулся от холода, который, казалось, проник в самые отдаленные уголки тела. Абсолютно не осталось никаких сил, чтобы двигаться дальше.

Но голову сверлила одна только мысль:

-- Если останусь здесь, и не буду двигаться в направлении дома - значит, мне придет «трындец»…

Между тем, погода начала меняться в худшую сторону: поднялся сильный ветер с холодным проливным дождем, который вскоре перешел в густой снег. Это послужило сигналом, первое движение вызвало такую невыносимо резкую боль, что Мансур снова на несколько секунд потерял сознание. Очнулся он вновь от снега, который крупными хлопьями падал на его лицо. Ему, все-таки удалось проползти несколько десятков метров, но не осталось совершенно никаких сил, чтобы двигаться дальше. Пока отдыхал и набирался новых сил, начал замерзать, особенно беспокоился за поврежденную ногу, которая уже начала терять чувствительность.

-- Это очень плохо, нужно как-то утеплить ногу, иначе я ее совсем потеряю…: - подумал Мансур.

Ему пришлось вновь вернуться к месту своего падения, наломать сосновых веток и привязать их тоже к ноге, в результате получился своеобразный ножной «спальник». Теперь можно было двигаться в сторону дома. Казалось, что он топчется на одном месте, причем, каждое движение давалось ему с большим трудом и приводило к резкой боли в сломанной ноге, но все же по нескольку сантиметров цель неумолимо приближалась. Одолев пару сотен метров, Мансур решил передохнуть, похоже, к невыносимой боли он все же смог притерпеться, хотя, руку он уже практически не чувствовал, а нога отказывалась толкать непослушное тело вперед. В голове засела только одна мысль:

-- На катере могут подумать, что я уехал с попутной машиной, и, забрав все вещи, уплыть на базу.

Сколько часов полз пару км до избы, бакенщик не помнил, он несколько раз терял сознание и вновь, скрипя зубами от дикой боли, продолжал ползти вперед. Иногда приходила лукавая мысль - Зачем Тебе Это нужно сейчас? Остановись, полежи немного, Тебе станет значительно легче... И скоро прекратятся твои невыносимые страдания... Осенний день короток, только к вечеру удалось, наконец, добраться до избы. Вокруг дома на свежем снегу было много следов, вещей возле берега не было видно, значит, на какую-либо помощь нечего было надеяться. Вот так жестоко со мной обошлась Судьба во второй раз.

Мансур не смог сдержать своих слез от «безнадеги» и полной безысходности, этот катер был последним судном перед закрытием летней навигации. Кое-как он, наконец, забрался в холодный дом, казалось, что замерзла каждая клеточка организма. Кроме этого, бакенщик был зверски голоден. На счастье увидел сковородку на печке, в которой было немного жареной картошки, недоеденной перед уходом, правда, мыши до последней крошки расправились с хлебом, оставленным на столе. Он неожиданно вспомнил, что неподалеку в землянке должна сохраниться вяленая рыба, которую собирался забрать с собой. Была слабая надежда, что эту рыбу не нашли его коллеги, приехавшие на катере, так как землянка находилась в неприметном месте, заросшим высоким бурьяном. Мыши до вяленой рыбы не могли бы добраться в любом случае и съесть ее, так она находилась в рыболовном садке из мелкоячеистой металлической сетки, который был подвешен к потолку.

Выползать на улицу уже не было никаких сил, остатки жареной картошки слегка утолили голод, но бодрости смертельно уставшему человеку не прибавили. Все-таки кое-как удалось выбраться вновь на улицу, оставалась надежда, что рыба лежит на месте, так как в сторону избушки на снегу не было видно никаких следов. Кроме всего, очень хотелось пить, но добраться до воды не было возможности из-за крутого берега. Пришлось нагрести немного снега с крыльца, и таким образом утолить острую жажду. Пока ползал по крыльцу, ушли последние силы, нет, сегодня не одолеть дорогу до избушки. Мансур кое-как добрался до кровати, но залезть на нее не смог, как ни пытался, пришлось стянуть матрас с одеялом, и устроиться с минимальным удобствами на полу. В избе было также холодно, как и на улице, только ветра не было и снега на полу. В аптечке отсутствовали медикаменты, за исключением маленького пузырька с йодом.

Промелькнула мысль:

-- Вот попал в ситуацию: холодный, голодный, да еще и совершенно беспомощный. Как буду выбираться отсюда, уму непостижимо…

Такой длинной и ужасно холодной ночи, у нашего героя никогда не было, казалось, что она никогда не закончится. Наконец, наступило долгожданное утро, правда, тоже голодное, холодное и безводное… Целый день бакенщик отлеживался на своем ложе, старался экономить свои силы, только несколько раз добирался до крыльца и собирал снег, чтобы утолить хотя бы жажду. Только на следующий день можно было слегка пошевелить поврежденной рукой, опухоль немного спала, значит, это не так уж и плохо. Правда, невыносимо донимал голод, если на месте не окажется вяленой рыбы, то это будет катастрофа, голодному очень быстро можно протянуть ноги, вернее, оставшуюся ногу (здоровую)… Короче, "окочуриться" или "отбросить ласты" -- кому как нравятся формулировки по выживанию в экстремальному выживанию...

Муки голода на третий день притупились, но вместе с этим уходили силы у человека, попавшего в такое бедственное положение по своей неосторожности. Ночь не принесла никаких изменений. Наконец, наступило новое утро, нужно сегодня обязательно добраться до вяленой рыбы, иначе уйдут последние силы. Казалось, что весь организм промерз до такой степени, что нельзя разогнуть конечности. Кое-как с великим напряжением удалось восстановить кровообращение, руки и ноги стали слушаться, наконец.

Можно «стартовать», первые движения были очень неуверенными, как будто после продолжительной болезни. Кое-как Мансур преодолел порог и высокое крыльцо, немного передохнув, стал медленно двигаться в сторону избушки. У него не было на руке часов, поэтому нельзя было определить, сколько времени было потрачено на весь путь до избушки. С большим волнением бакенщик потянул на себя дверь, когда она была открыта наполовину, стало видно, что вяленая рыба полностью сохранилась на месте. Эта «заначка» была спасением от голодной смерти… Сейчас уже можно особо не торопиться. Тем не менее, прямо в сараюшке он с жадностью принялся за вяленую щучку, которая попалась первой в руки. Давился, заедая такую необыкновенно вкусную рыбу, наконец, насытившись, успокоился.

-- Теперь-то я не пропаду…

Теперь нужно было найти подходящую длинную доску, из которой можно было бы смастерить примитивный костыль, чтобы передвигаться, хотя и медленно, но более уверенно. Ползать уже было просто невыносимо. Доска нашлась неподалеку, пришлось с ней долго повозиться, чтобы из нее получился относительно удобный костыль. Вначале пришлось этот костыль привязать к поясу, чтобы хоть немного привыкнуть к такому «помощнику».

-- Кто бы посмотрел на меня со стороны, как - будто лом проглотил…

Если человек начинает шутить в, казалось бы, такой безнадежной ситуации, значит, не все еще потеряно… С этим костылем появились свои сложности: нельзя было присесть, очень тяжело было забираться на крыльцо, даже поднять какую-то вещь с пола, нужно было что-то придумывать. Однако, первым делом нужно было запасти воды для питья и приготовления пищи. На глаза попался з-х литровый бидончик, в котором раньше находилась олифа, которая уже давно высохла, поэтому эту посуду можно было использовать в качестве емкости для воды. Правда, наполнить бидон на берегу реки было не так просто, пришлось даже отвязывать импровизированный костыль.

Целую неделю пришлось привыкать к такой жизни, все-таки Мансур теперь мог утолить свою жажду и голод, вяленая рыба просто спасла ему жизнь. По реке уже пошла шуга, поэтому не было никакой возможности поймать хоть немного свежей рыбы, картошка тоже давно закончилась. Также меньше стали донимать боли в поврежденной руке и ноге, но от холода некуда было скрыться ни днем, ни ночью. Правда, была надежда, что из-за морозов вскоре станет лед на реке. Значит, появится возможность для рыбалки.

На десятый день наш «Робинзон» решил пойти вновь за дровами, которые остались лежать возле той злосчастной сосны. Пошел рано утром, чтобы засветло вернуться обратно в дом. Кое-как доковылял до дров, чтобы легче и удобнее тащить их, соорудил из длинных сосновых веток что-то наподобие салазок. Получилось довольно удобное средство для транспортировки, довольный собой он притащил хорошую вязанку, надеясь, что этих дров надолго ему хватит. Однако, дом так промерз за это время, что веток хватило только на один вечер.

-- Пока могу передвигаться, нужно как можно больше заготовить топлива - промелькнула мысль…

Ведь, если пойдет снег, будет гораздо тяжелее топтать дорогу. Поэтому пришлось каждый день делать по паре рейсов до леса и обратно. Когда накопилась приличная куча дров, в голову пришла очень правильная и своевременная идея. Ведь такой большой дом в морозы практически нельзя натопить, а избушка, в которой сохранилась вяленая рыба, гораздо меньших размеров. Если ее дополнительно утеплить, установить небольшую печурку и смастерить нары или кровать, то можно устроиться гораздо комфортнее. Да и дров понадобится значительно меньше для обеспечения нормальной температуры. А морозы практически уже начались, зима уже не за горами.

Сказано - сделано…
Мансур освободил избушку от лишних вещей, разобрал печку в доме и перетащил ее в свое новое жилище, смастерил себе что-то наподобие кровати, вместо стола приспособил большой ящик от инструмента. Затопив в первый раз печурку, чуть не угорел, так как весь дым почему-то не шел вверх через трубу, а растекался по всему помещению. Получилась настоящая баня по «черному». Когда новоиспеченный печник уже отчаялся, и почти одурел от дыма, воздушную пробку в трубе, наконец, пробило, и в печурке весело загудел огонь. Как он был рад, что от печурки шло тепло. Нужда всему научит. Жизнь продолжается… Кроме этого, при уборке избушки обнаружилась 100-литровая бочка керосина, рядом стоял старый керогаз и керосиновая лампа. Это обстоятельство очень обрадовало будущего зимовщика.

Несколько следующих дней пришлось обживать «отель», причем, каждый день он продолжал ходить за дровами и складировать их рядом с избушкой. Но появилась другая серьезная проблема, из-за ежедневных «деревянных» походов «подмышкой» у него появилась глубокая ссадина, пришлось периодически смазывать ее йодом. В тоже время рука совсем перестала болеть, да и нога стала гораздо меньше беспокоить.

Примерно в середине ноября, наконец, на реке встал лед. До этого пару дней стоял приличный мороз. Но для рыбалки нужно было ждать еще неделю, так как сразу же после ледостава идет подо льдом сильная шуга. Кроме этого в этот период иногда образуется еще донный лед, при этом «хребтины» (основные веревки) самоловов часто покрываются сплошным слоем наледи. Поэтому самоловы ставить еще нельзя, придется ежедневный рацион оставить прежним: вяленая рыба с чаем, заваренным корешками шиповника. Пока не выпал снег, удалось заготовить достаточное количество этих корней, настой из которых очень полезен для ослабленного здоровья.

Да и вообще, к деликатесам он не привык, лишь летом кто-либо из гостей привозил ему изредка продуктов. Однажды бакенщик все-таки на кусок вяленой рыбы наживил жерлицу, когда на следующий день пошел ее проверять, то очень обрадовался, так как на нее попалась хорошая щучка. Какая же рыба была вкусная, он тщательно обглодал все большие и малые косточки.

В этот же день Мансур решил снять самодельный гипс. Нога практически не болела, но была как бы чужая, так как была частично потеряна чувствительность. Чтобы вернуть конечность к нормальному функционированию, пришлось все свободное время в течение нескольких дней массировать эту ногу. Это вскоре дало свои положительные результаты. Хромота, правда, еще небольшая осталась, но на ногу уже можно было спокойно опираться при ходьбе. На рыбалку ходить было еще рано с костылем, так как на льду образовались во многих местах торосы, а снегу пока выпало очень мало. Поэтому он продолжал выставлять жерлицу неподалеку от берега. Также каждый день приходилось заготавливать дрова, похоже, что надеяться больше не на кого, придется здесь зимовать. Хотя была очень слабая надежда, что его все-таки станут искать.

Разумеется, что также очень важно было каждый день заботиться о пропитании, но для установки нескольких жерлиц, приходилось изрядно попотеть, чтобы выдолбить для них лунки. За прошедшее время лед стал гораздо толще, топором колоть такой лед становилось с каждым днем тяжелее. Нужно обязательно что-то придумать более подходящее для этих целей. Бакенщик вспомнил, что на крыше дома видел «арматурину», из которой можно сделать пешню. Также где-то должен был находиться кусок рельса, который можно использовать в качестве наковальни, ну, а топор будет играть роль кувалды. Также сообразил, что для наковальни подойдет большая деревянная колода, которую принесло весенним паводком. Эту колоду можно было только перевести на чем-нибудь, для этой цели наверняка подойдет лист фанеры, который можно оторвать от стены большего дома. Не терпелось реализовать свое «рацпредложение», такое жизненно важное и необходимое в создавшейся ситуации.

Не откладывая в долгий ящик запланированные работы, Мансур приготовил «санки» и потащил их к месту, где лежал пенек. Загрузив на лист фанеры колоду вместе с дровами, понял, что тащить топливо для печурки на таких «салазках» значительно легче и проще, чем на своих плечах. Теперь впереди была задача закрепить наковальню на колоде и накалить в печурке «железяку», чтобы позже ее расклепать. Очень быстро удалось нагреть железо до малинового цвета, пока она не остыла, он расклепал ее до нужной формы. Как же пригодилась эта импровизированная пешня в дальнейшем, когда приходилось долбить уже довольно толстый и крепкий лед... Наступила настоящая зима, выпало много снега, ночью мороз достигал часто 15-20 градусов, но в маленькой избушке было не холодно, вяленая рыба правда уже заканчивалась, наш «страдалец» с нетерпением ждал времени, когда можно будет приступить к настоящей рыбалке. Между делом он подготовил и заточил два самолова, нашел также пару соответствующих грузов для них. Наконец, удалось зарядить подготовленные «удочки». Но вначале рыба попадалась довольно редко, за первую неделю удалось поймать только пару налимов, щука на жерлицы тоже перестала попадаться. Также закончилась вся вяленая рыба, которая спасла бедолагу от голодной смерти.

Иногда за весь день не удавалось что-нибудь поесть, в таком случае спасал только отвар из корней шиповника. Однажды неподалеку от избушки он заметил стайку воробьев, стайка появлялась регулярно в надежде чем-то поживиться у жилища. В голове возникла безумная идея поймать беззаботных воробьев. Из тонкой проволоки удалось сплести за день большую ловушку, насторожив которую, под низ ее он насыпал всякого мусора. А вот и воробьи появились, опустившись рядом с корзиной, птички без страха начали прыгать возле нее в надежде на пищу. Самые смелые быстро оказались прямо под настороженной корзиной. Голодный человек с нетерпением ждал того момента, когда под ловушкой соберется вся стая…

Наконец, этот момент наступил. Когда корзина накрыла воробьев, казалось, что все они попали в ловушку. Но, к сожалению, под корзиной оказалось с десяток птичек. Но по любому, этого количества хватит на обед, а если не жадничать, то и на два дня можно растянуть «праздник живота». Удачливый «охотник» очистил половину добычи, тушки опалил на огне, поставил бидончик на горячую печку и налил в него воды. Осталось дождаться, когда будет готов диетический бульон. С каким наслаждением хлебал он горячее варево и хрустел тоненькими косточками, представляя, что это настоящая курятина.

Остальную добычу «охотник» подвесил к потолку, чтобы мыши не достали, ведь они тоже не спят. К сожалению, в последующие дни на самоловы не попадалось абсолютно никакой рыбы, ведь, прежде нужно найти ее ход, чтобы рыбалка была успешной. А сил уже никаких не было от постоянного голода, чтобы рубить новые лунки и найти самое «клеевое место». Почти до середины декабря пришлось жить только на чае, за это время Мансур «очистился» от всех шлаков, которые еще оставались в его организме. Его можно было бы безо всяких последствий запускать в космос, как подопытного кролика.

Наступила настоящая зима, выпало много снега, ночью мороз достигал часто 15-20 градусов, но в маленькой избушке было не холодно, вяленая рыба правда уже заканчивалась, наш «страдалец» с нетерпением ждал времени, когда можно будет приступить к настоящей рыбалке. Между делом он подготовил и заточил два самолова, нашел также пару соответствующих грузов для них. Наконец, удалось зарядить подготовленные «удочки». Но вначале рыба попадалась довольно редко, за первую неделю удалось поймать только пару налимов, щука на жерлицы тоже перестала попадаться. Также закончилась вся вяленая рыба, которая спасла бедолагу от голодной смерти.

И, вот, наконец - пришла Удача…

Однажды рыбак снял с самоловов сразу пять крупных налимов, значит, начался ход этой рыбы. Как известно, только представители тресковых рыб в сибирских реках все лето находятся в каком-то анабиозе и совершенно не проявляют никакой жизненной активности. Начинается какое-то «шевеление» только тогда, когда приходят настоящие сибирские морозы. Это время как раз начинается в середине декабря, а свою икру эти рыбы начинают метать в самые крепкие сибирские морозы. Поэтому в последующие дни каждый подъем самоловов приносил новую добычу. Это означало, что начался икромет…

Однако, в связи с этим возникла другая проблема. Всю выловленную рыбу наш «полярник», разумеется, сразу же не мог съесть. Нужно было решить вопрос с ее хранением. Если заморозить налимов на открытом воздухе, то мясо этой рыбы через некоторое время становится очень жестким и невкусным, по вкусу напоминающим вареную подошву старого ботинка. В то же время, нужно было позаботиться об охране добычи от многочисленной армии мышей. Можно предположить, что если бы не удалось найти нормальной пищи, пришлось бы охотиться на друзей наших «меньших».

Для хранения добычи пришлось изготовить ящик из листового железа, которое удалось найти на крыше дома. Скрепить все углы пришлось проволокой, затем нужно было заполнить весь ящик снегом и переложить им всю пойманную рыбу. Вот теперь, можно было быть спокойным во всех отношениях. Кроме этого нельзя было забывать, что налим активно будет ловиться примерно весь февраль до середины марта. Действительно, начался относительно сытный период, кроме этого, постепенно заполнялся весь ящик деликатесной рыбой.

Во время рыбалки обнаружилось, что если накрывать лунки листами фанеры и дополнительно засыпать их сверху снегом, то не придется каждый раз долбить толстый лед. Кроме рыбалки приходилось каждый день ходить за дровишками по хорошо натоптанной тропинке. Скучать было некогда, в таком напряженном режиме прошло время до конца декабря. Вот и Новый Год наступил. На этот всенародный праздник у бакенщика была в изобилии еда (рыба в основном) и ароматный чай, в избушке было не холодно, перспектива дожить до весны перестала казаться мрачной и такой неопределенной как ранее… Все-таки к приближению наступающих сильных морозов нужно было основательно приготовиться. Это значит, что при любой возможности стараться заготовить как можно больше дров. Поэтому каждый день приходилось ходить в лес и каждую вязанку аккуратно складывать прямо в избушке. Вскоре практически все свободное место было занято, это внушало определенный оптимизм в предстоящей зимовке.

Перед этим пришлось провести «ревизию» всех «огневых» средств: наличие спичек, керосина и дров. Спичек оставалось уже мало, поэтому пришлось не выключать керосинку, так как керосина было еще вполне достаточно. В маленькой избушке хорошо сохранялось тепло, поэтому для его поддержания требовалось немного дров. После наступления Нового года, чтобы не потерять счет времени, наш герой начал более тщательно отмечать каждый прожитый день, хотя было совершенно безразлично, какой сегодня день.

Из-за частых снегопадов приходилось все реже проверять самоловы, которые практически спасли бакенщика от голодной смерти. Так как рыбы до середины января было поймано вполне достаточно про запас, он решил снять ловушки, чтобы окончательно их не потерять под снегом. В один из дней, когда немного стих ветер и прекратился буран, рыбак двинулся к своим самоловам. Был приличный мороз, поэтому пришлось надеть на себя все теплые вещи. Снегу уже навалило прилично, поэтому несколько сотен метров пришлось преодолевать более часа. Наконец, с большим трудом добрался до лунок, с которых сильным ветром сдуло весь снег, поэтому под ними лед капитально промерз. Стоило большого труда раздолбить первую лунку, полуметровый лед приходилось откалывать буквально по крошке. Тем более, что каждую лунку пришлось значительно расширять, чтобы добраться до самоловов. Вновь поднялся сильный ветер со снегом, поэтому нужно было закрыть ближайшую лунку куском фанеры. К тому же не удалось найти под снегом «приладу», с помощью которой удавалось без проблем поднимать со дна самолов.

Кое-как вытащил самолов наружу, собрался, чтобы перейти ко второй лунке, но этого не произошло… Неожиданно, налетел сильный порыв ветра, который сильно толкнул неуклюжего рыбака прямо в грудь. Чтобы не упасть, Мансур сделал пару шагов назад. Раздался сильный треск, и он полетел спиной вперед в ранее приготовленную лунку, фанера лопнула и его тело приняла ледяная вода.

Бакенщик успел только широко раскинуть свои руки, чтобы сразу же не уйти камнем под лед. Если бы он этого не сделал, то спокойно сразу же скрылся в воде. Почти мгновенно все тело пронзил леденящий холод, так как одежда моментально промокла. Все мужское «достоинство» оказалось виртуально под самой шеей.

Между тем, фанера, переломившись почти посередине, плотно обхватила неудачливого «зимовщика» с двух сторон и не давала совершенно никакой свободы. Однако, создавшееся положение было не самым безнадежным, сразу же определил Мансур. Нужно постараться вначале выбраться наружу из ледяной ловушки.

Рыбак попробовал отжаться на руках и выбраться наружу из этой ловушки, однако, его ноги только скользили по фанере, и он никак не мог никак найти внизу никакой опоры. Наконец, он смог протолкнуть фанеру с левой стороны вниз и, зацепившись за неровности льда, выбрался на лед. Между тем ветер усилился и его обжигающее дыхание «ласкало» несостоявшегося «утопленника».

Нужно было максимально быстро двигаться в сторону избушки, но сил практически никаких не осталось, пока он барахтался в лунке. Оставалось только одно, собрав остатки сил, нужно двигаться, хотя бы ползком. Тем более, что соответствующий опыт у неудачника уже был. Однако, руки у него уже потеряли совершенно чувствительность. Промелькнула мысль:

-- Если остановлюсь, но наверняка замерзну окончательно…

Только тогда, когда Мансур добрался до своего жилища, он ощутил страх и дрожь в своем теле. Абсолютно не было никаких сил, чтобы растопить еще теплую печь, его руки совершенно не слушались, так как были обморожены и ничего не чувствовали. Он не мог снять с ног свои ботинки, казалось, что обувь просто примерзла к телу. Все-таки зубами удалось засунуть несколько дровишек в печурку на сохранившиеся угли, это его и спасло. Через некоторое время в печке появился слабый огонек, затем стало немного теплее. Появилась возможность шевелить пальцами, поэтому ножом можно было срезать шнурки на ботинках, чтобы их снять.

Было видно невооруженным глазом, что ноги он здорово обморозил, пока полз до избушки. Нужно было попытаться вернуть конечности к жизни, иначе будет «хана». Подбрасывая изредка дровишки в печь, Мансур постарался растереть свои ступни, чтобы восстановить в них кровообращение. Он тщательно и очень долго растирал и массировал конечности своими обмороженными руками до тех пор, пока ступни не обрели хоть какую-то чувствительность. Эта ночь у него была очень тревожная и беспокойная, практически не удалось подремать, так приходилось постоянно поддерживать огонь в печи. Тем не менее, на другой день ноги начали опухать. Как бы не было трудно, но нужно было принести рыбы и, приготовить что-нибудь поесть. С великим трудом удалось принести три налима, теперь не пропадешь с голоду…

На ночь смог сделать компресс из своей мочи, наутро опухоль слегка спала. Но позже поднялась температура, и появился сильный кашель. Не потерявший самообладания в такой критической ситуации человек продолжал бороться за свою жизнь. Вспомнилось, что при простуде иногда помогает народное средство: нанесение йодной сетки на грудь. Поэтому он старался делать сетку как можно чаще, пока есть в наличии эта "медицина". Также и всю эту ночь пришлось поддерживать огонь в печке, чтобы не замерзнуть. Тем не менее, простуда не отступала. Так как каждый подъем с кровати давался с каждым разом все труднее, пришлось принести сразу охапку дров и положить ее прямо на кровать. Появилась возможность подтапливать печурку прямо с кровати, не вставая с постели.

Несколько дней Мансур не мог просто встать с кровати, никак не опускалась высокая температура. Лишь однажды он смог поджарить себе одного налима, другую рыбу успешно съели мыши. Казалось, что сейчас-то уж не выбраться из объятий «костлявой» старухи, но Человек продолжал сражаться. Если уж, хочется пока есть, значит, Жизнь продолжается… Все-таки, нужно было вставать на ноги, когда он приоткрыл занавешенное тряпкой окошко, он ужаснулся: входная дверь была вся в сосульках, даже печка покрыта толстым слоем инея. Как он еще жив остался?

С трудом удалось набрать в лампу керосина и затопить вновь, наконец, печку. Через некоторое время в избушке потеплело. Теперь можно сходить за рыбой. Когда бакенщик добрался до ящика с рыбой, его ожидал очень неприятный сюрприз: в ящике осталось всего половина рыбы, которую удалось с таким трудом наловить за зимние месяцы. Очевидно, когда он в последний раз приходил за рыбой, не закрыл плотно крышку ящика. Здесь знатно попировали мыши, кроме этого вокруг было очень много лисьих следов. Взяв с собой несколько рыбин, он кое-как вернулся в свое жилище.

Когда удалось утолить голод, на душе стало как-то легче. Так как запас рыбы значительно уменьшился, в последующие дни пришлось значительно сократить потребление пищи, это, конечно, сил не прибавило. Несмотря на это, нужно было вновь заняться рыбалкой. Наконец он смог выйти на улицу, кое-как доплелся до замерзших давно лунок и принялся долбить хотя бы одну лунку. Только к вечеру смог установить один самолов, на большее не хватило сил. Через двое суток можно было пойти проверять снасть, но попался всего лишь один небольшой налимчик.

Пока оставались силы, смог выдолбил еще одну лунку и установить второй самолов. Но рыба больше не попадалась, ход налима уже прошел. Тогда пришла идея смастерить мышеловку, ведь «друзья меньшие» знатно попировали, когда Мансур был в беспамятстве. За всей этой суетой и борьбой за жизнь он не заметил, что каждый день становился длиннее предыдущего и на улице значительно потеплело. А это означало, что скоро наступит весна, и могут появиться здесь рыбаки.

И вот однажды, он, наконец, заметил, что с крыши домика начали капать редкие капли воды. С каждым днем снег «садился», и начали появляться кое-где небольшие проталины. Из-за болезни «зимовщик» совершенно потерял счет дням, вечерами ему казалось, что зима продолжается бесконечно долго.

Как-то в обед он подходил к дому с очередной охапкой дров, и вдруг услышал какой-то посторонний звук со стороны дороги, которая, разумеется, была еще под глубоким слоем снега. Через несколько минут из-за невысокого бугра появились аэросани с двумя людьми. Очевидно, мужики приехали на рыбалку.

Мансур заорал во всю силу легких и замахал руками, чтобы привлечь к себе внимание, по его лицу потекли слезы радости. Когда мужики подъехали к избушке, он бросился их обнимать и целовать. Слезы текли ручьем, и он никак не мог поверить, что его злоключения закончились. От рыбаков он узнал, что наступил конец марта, т.е. в одиночку он прожил почти 5 месяцев и выжил всем смертям назло.

В этот же день рыбаки собирались уезжать обратно, забрали бакенщика с собой и привезли его в город. Так закончилась его «эпопея»…

На работе в котельной Мансура давно похоронили, никто даже не попытался выяснить, почему он пропал…

----------
<i>Last edit by: aborigen at 24.12.2013 11:20:20</i>

ЖАЖДА ЖИВОГО

Еще неделю назад деревья стояли одетые, пусть в рыжую, но листву, а вчера неожиданно испортившаяся погода, словно занавесом задернула голубое небо плотными слоистыми облаками и задула колючим, с низовьев реки, северным ветром враз обившим всю листву в редкой тайге.

Топографу-геодезисту Александру Петровичу Татаринову осталось провести последнюю съемку в этом полевом сезоне и домой, в родной Новосибирск. Мысли о доме последнюю неделю все чаще и чаще посещали не первый год ходившего по тайге Петровича, а что уж говорить о практикантах - Чуке и Геке, они просто грезили городом. Да это и понятно, пять месяцев в тайге, без девчат и танцев тяжеловато для таких веселых ребят. Эти прозвища Александр дал ребятам, имеющим одинаковые имена, из чисто практических соображений, чтоб не откликались одновременно на имя Виктор. Но, как обычно случается прозвища так прилипли к ним, что никто иначе, как Чук и Гек их в партии не называл.

На вершине горы ветер особенно безжалостно выдувал из-под одежды тепло.
- Ребята, вы здесь заканчивайте все и спускайтесь вниз. Я же переправлюсь через озеро, с той вершины - Петрович рукой показал на скалистую вершину горы. - Сделаю снимок вон той, дальней вершины, а к вечеру встретимся у лодки на озере. Понятно?
- Ясно Петрович, все сделаем, не впервой - ответил Чук.
- Осторожно, смотрите. Последняя работа, и ее нужно сделать не хуже, чем первую.
- Сделаем - сказал Гек.
- Тогда я пошел.

Переправа через озеро на резиновой лодке, подъем на вершину и проведения съемки отняли у Татаринова примерно четыре часа. Выполнив измерения, он невольно залюбовался раскинувшимся под ним суровым краем, стараясь запечатлеть в памяти эти последние в сезоне картины любимой тайги. А как же, уже через месяц он, лежа на белоснежных простынях, начнет вспоминать этот край, а через два месяца его уже потянет сюда снова, и будет он мучиться в шумном городе до весны в ожидании нового полевого сезона.

Он вздохну, собрал оборудование и пошел вниз.
Сложив в лодку оборудование и вещи, Татаринов обнаружил, что забыл на вершине горы журнал измерений.

- Вот голова садовая - стукнул себя ладонью по лбу Петрович. - Надо карабкаться обратно вверх.

Татаринов пожалел, что нет рядом с ним Чука или Гека. Ребята эти не хуже горных баранов натренировались скакать по горам и вмиг бы сбегали за журналом, а у него уйдет на все это не меньше двух часов.
Чтобы было легче идти, Петрович оставил в лодке все, даже свою полевую сумку и плащ. Потуже затянул пояс, на котором болтался нож и, тихонько выругавшись, полез обратно на гору.

На вершине Петрович понял, что надо спешить. Тучи налились свинцовой тяжестью и обещали, не через час, так через два, пролить на головы топографов холодный дождь, а может и посыпать снегом - температура падала. «Ребята наверняка уже у озера» - подумал Петрович, перепрыгивая с камня на камень и в этот момент, под сапогом, как намазанный маслом, заскользил тонкий мох. Татаринов взмахнул руками, пытаясь удержать равновесие и перенести тело вперед к следующему камню, но нога оказавшаяся между двух валунов не позволила ему этого сделать и он, охнув, завалился на бок. Боль прорезала суставы, проникла в кровь и, разливаясь по всему телу, погасила его сознание.

Без сознания он пролежал всего минут тридцать. Холод не всегда бывает враждебным, сейчас он помог, еще полному сил человеку, прийти в себя, очнуться. Петрович сразу и ясно понял, что повредил ногу, и осторожно перевалившись на другой бок, руками вынул ее из расщелины. «Сломал?» - подумал он и попытался пошевелить ступней. Боль опять метнулась вверх по ноге, но теперь ожидаемая, не смогла овладеть его сознанием.

«Плохо дело, но идти-то надо» - оглядывая окрестности в поиске подходящей для костыля палки, подумал Петрович. Но на склоне горы рос только кустарник да редкие чахлые деревца, из которых можно было разве что стрелы для лука изготовить. Вспомнился его первый начальник партии говоривший ему когда-то: «В тайге можно встретить четыре вида дураков: первый плывет по реке и плюет в лодку; второй - геолог: ищет то, что не терял; третий дурак тот, кто сидит у костра и прикуривает от спички, а четвертый тот, что прыгает по моховым булыжникам». Татаринов решил ползти уверенный в том, что его уже ищут Чук и Гек.

Практиканты, закончив работу позже, чем рассчитывали, с тяжеленными рюкзаками, теодолитами, нивелирами и рейками спустились к озеру, где Чук сразу заметил лодку.

- Вон она, между кочек - показал он на резиновую трехсотку оранжевого цвета. - А Петровича не видать.
- Спит, наверное, в лодке.
- Ага, или пишет что-нибудь. Может, тихонько подкрадемся к нему и зарычим из кустов - предложил Чук.
- Он по тебе из нагана как шмальнет, и ты не рычать, а визжать будешь с пулей в мягком месте. Пошли уж быстрее, и так здорово задержались, темно уж скоро станет.
- Пошли - легко согласился Чук.
Не возле лодки, ни в ней, Петровича не оказалось.
- Смотри Гек - показывая на плащ Татаринова, испуганно сказал Чук. - И сумка и наган….
Гек беспокойно оглядывал озеро и берега.
- Петрови-и-и-и-ч - закричал Гек. - Петрови-и-и-и-ч….
Но даже эхо не откликалось на этот крик.

- Обойдем вокруг - предложил Чук и бросил на плащ Петровича полотняный мешочек с сухарями, который до этого держал в руке.

И они, разделившись, начали искать своего товарища по берегам и на склоне. Почти стемнело, когда они сошлись возле лодки. Оба старались не смотреть друг другу в глаза.
- Все в лодке, а его нет…..
- Ты думаешь...
- Да, наверное, утонул. Все лежит, даже то, что он никогда не снимает с себя - его полевая сумка.
- Надо срочно в лагерь, рассказать там, что Петрович утонул.
- Конечно.

Практиканты забрались в лодку и поплыли на другой берег озера, откуда можно было по не широкой протоке выплыть в таежную речку и попасть всего через шесть километров в базовый лагерь. В лагере никто не поверил, что такой опытный человек мог утонуть в озере, но факты вещь упрямая - личные вещи есть, а человека нет. Тем не менее, решено было немедленно сообщить о ЧП и попросить организовать поиск. Уже утром над районом, где пропал Татаринов, появился вертолет.

Петрович проснулся от знакомого звука доносившегося откуда-то из-за горы.

- Ищут - прошептал он и улыбнулся.

Но вертолет летал в стороне. Через час звук медленно стал отдаляться еще дальше и, исчез.
«Наверное, на дозаправку полетел» - подумал Татаринов и решил доползти сегодня до озера, где, он был уверен, его точно найдут. И он полз, обдирая ладони и локти, полз, превозмогая боль в ноге, когда задевал ею за камни. Полз и думал о том, что зря он бросил курить, и теперь у него в кармане не оказалось спичек, и что нет никакой возможности подать сигнал этому бестолковому пилоту. Во второй половине дня вертолет летал близко, но опять не там, где находился Татаринов. К ночи он почти дополз до озера. Ночь темная, глухая спустилась на горную тайгу. Холодная непроницаемая мгла ползла со всех сторон и все гуще и гуще заволакивала склон горы, над которым лишь бежал холодный ветер да шумел в чахлых лиственницах да кустах. К утру пошел снег. Стало холодно, и Петрович решил ночами, когда особенно холодно ползти к базе, а днем отдыхать.

На следующий день вертолета слышно не было и в какой-то момент, Петрович понял, что его больше не будет. Партия должна была выехать с базового лагеря именно сегодня и вероятно выехала. Какое-то время он еще тешил себя надеждой, что именно из-за него люди останутся в лагере еще на день-два, но, вспомнив прошлые годы, понял, что вряд ли. Поняв это, он внушил себе, что оставленная им на берегу озера лодка там и стоит, но нашел там только свой плащ и лежащий на нем мешочек с сухарями. Петрович вспомнил, что такой мешочек всегда носил с собой Чук, любивший сухарики больше конфет.

- Спасибо и за это - прошептал Петрович.

Засунув в рот маленький сухарик, понял, как сильно он проголодался. У канавы соединяющей озеро с рекой он увидел рябину с несколькими завядшими листьями. На тонких ветках висели ягоды те, что прихвачены морозцем, были ничего себе на вкус, но другие пронзительно и горько кислы. Вот и река, от стылой воды которой, поднимался золотой туман, терпкий и холодный. На прибрежных кустах лежала изморозь, а в золотом дыме утра реку переплывал олень. Несколько километров ползком по тайге дались опытному геодезисту не легко. С обмороженными пальцами, в лохмотьях он выполз на поляну, где стояли два дома, но не было видно людей. Боль прорезала душу как нож. Обида, голод, все вырвалось наружу через горькие слезы текущие по грязным щекам. Он плакал молча, не рыдал, слезы против его воли текли и текли из покрасневших глаз.

Сначала Петрович смастерил костыль. Обыскав все закоулки, забравшись даже на чердак, что было особенно трудно и болезненно, он нашел спички, немного муки, растительного масла и соли. Все это было оставлено не потому, что в северных таежных избушках принято оставлять для других полезное - спички, хлеб, сахар, а скорее из-за разгильдяйства их повара - Тимофеевича, мужика для Татаринова непонятного. Но самое главное, нашел он старую, прохудившуюся во многих местах сеть и топор без топорища. Деревянная старая лодка вверх дном лежала на высоком берегу, и вообще, все говорило о том, что люди ушли отсюда не надолго и обязательно вернуться.

Пока лед не сковал реку и озеро, Петрович ловил рыбу. Ловил, как одержимый, часто проверяя сеть. Он понимал, что рыбалка единственный способ запастись едой и использовал этот шанс. Грамотно и туго перевязанная нога постепенно заживала. Насаженный на новое топорище топор, как единственное оружие, всегда был заткнут за ремень, опоясывающий его собранную по всей базе, брошенную разными людьми одежду. Поняв, что зимой большой дом ему не протопить Петрович решил жить в бане. Дрова в лесу заготавливать было нечем, да и не возможно с одной здоровой ногой, поэтому он начал разбирать сени у дома. Сухие доски горели быстро и вскоре закончились. Прошел месяц. К этому времени он уже ходил, хоть и хромая, но без костыля. Когда снег засыпал все округу, Петрович смастерил из досок лыжи и стал выходить в тайгу. Вскоре он понял, что вокруг очень много соболей и освоил изготовление плашек, используя в качестве приманки рыбьи потроха.

Дрожащей от волнения рукой снимал он с первого пойманного соболя тонкую шкурку. Потом долго варил его, и каким же вкусным показался первый положенный в рот кусочек, вкуснее всего, что он, когда-либо ел до этого. В тот вечер он долго не мог заснуть, а когда все же навалилась тяжелая дрема, он застонал вдруг подумав, какой страшный вызов предъявил ему этот край. Он встал и вышел в ночь. За лесом встали вздрагивающие столбы северного сияния. Зеленоватые, изумрудные и всякие иные, быстро меняющиеся краски, отчужденные, и пугающие своей таинственностью столбы.

«Ну, уж нет - подумал Петрович, стоя под лентами и сполохами. - Не возьмете вы меня ничем и этой чертовщиной то же». Разбирая на дрова пол в большом доме, нашел он кусок полевого телефонного провода, чему несказанно обрадовался. Из этого куска проволоки получилось двенадцать петлей на зайцев. Зайцев было мало, и проволока для петель мало годилась, но он все же поймал до Нового года трех беляков.

А еще под полом нашлись окурки, которые, давно бросивший курить Петрович, все же собрал, а вечером сидя возле печи, он закурил. Едкий дым сигарет напоминал о доме и людях, о том, что скоро Новый год. А кругом на сотни километров ни жилья, ни человеческого голоса, только мерзлые, заваленные снегом болота, да вековая тайга. Если бы кто-то пролетел в это время над ним, то, скорее всего, даже не смог бы разглядеть занесенную снегом, с печально темными стенами баньку, из трубы которой вырвавшиеся легкие клубы дыма тут же подхватывал ветер и уносил прочь.

Петрович огрызком карандаша, на полях найденного журнала «Огонек», каждый день отмечал прожитые дни, порой сомневаясь в точности своего исчисления. Причиной сомнения было количество дней, проведенных им в пути к базе. Но, в конце, концов, Татаринов решил, что большого значения это не имеет, тем более, что часы у него тоже останавливались и сколько времени они стояли, он не знал. Примерно зная время восхода солнца, время на часах Петрович установил по нему. Вот по этому своему календарю и времени Петрович встречал Новый год. Вместо шампанского у него был лесной чай, заваренный сухими ягодными листьями.

Однажды подойдя к одной из петель, он обнаружил следы волков. Зайца волки съели и, судя по следам, пошли «проверять» остальные петли, используя в качестве ориентира след его лыж. До этого дня он ни разу не встречал волчьих следов. Поздним вечером он услышал их вой. Волки выли совсем близко от базового лагеря. Утром он не пошел в тайгу, надеясь, что серые разбойники уйдут туда, откуда они пришли, но он ошибся, ночью волки опять выли, но уже в другой стороне и еще ближе от его жилья. Петрович опять решил не ходить в тайгу, используя этот день для разборки очередного венца дома. Он давно уже разобрал на дрова крышу и теперь принялся за стены. Держа в руках топор, Татаринов завернул за угол дома и замер: на снегу, метрах в сорока, сидели пять волков и спокойно смотрели на человека. Волки не вскочили, они просто сидели и внимательно смотрели на человека, будто изучая его. Татаринову не раз приходилось встречаться с волками, но осторожные звери всегда мгновенно исчезали, а эти нагло сидели и не прятались. Петрович вскарабкался на стену и начал выворачивать бревно, изредка поглядывая на волков. Раз за разом всаживал он поблескивающий в морозной мгле топор в прокаленное временем и морозом дерево. Иногда топор со звоном отскакивает - трудно рубить, не хватает воздуха. Минут через тридцать санитары леса неожиданно поднялись и гуськом устремились в тайгу. Еще три дня Татаринов не ходил в лес, опасаясь волчьей засады. На четвертый он обошел вокруг базы и, не обнаружив свежих волчьих следов, решил на следующий день идти на промысел. В тайге свежих следов то же не было, Петрович успокоился, обошел все свои ловушки, насторожил оставшиеся, не оборванные петли и поспешил к своему убежищу, где никогда не должен был потухать огонь в печи. Уходя, он клал в топку такие поленья, после которых оставалось много горячих углей хранящих в себе живой огонек. Возле печи всегда имелись сухие лучины способные мгновенно воспламениться при соприкосновении с углями. Он уже был в трехстах метрах от базы, когда заметил боковым зрением движение справа от себя. Повернул голову и холодок побежал по спине - пять волков, взметая снег, быстро бежали ему наперерез. Петрович бросил палки, правой рукой выхватил из-за ремня топор, а левой нож и побежал, насколько позволяли быстро бежать его самодельные лыжи, вперед. Проявив минутную активность, волки, не добежав до лыжни, почему-то остановились и опять, как несколько дней назад, внимательно смотрели на человека. Ночью их воя слышно не было.
Не появились они ни на завтра, не спустя неделю.

К концу февраля закончилась рыба, перестали попадаться в ловушки соболя. Очень редко попадались в петли зайцы. Наступило голодное время. Что чувствовал, что слышал он бесконечными ночами? Завывание ветра? Нет, слышал он немой голос зимней тайги, ледяную тишину, которая будто что-то говорит, кажется еще миг, и поймешь, зачем вселенная, время, познаешь истины, не выражаемые словами…. Или сойдешь с ума. В такие моменты Петрович прижимался лбом к стене бани и чувствовал, что он сливается с ней, что принадлежит ей, этой бане. Ему хотелось кричать но и этого он боялся. Боялся, что от вопля расколется пополам этот хрупкий мир. Вечерами он чувствовал боль и не знал, откуда она взялась. Он вставал, ходил взад-вперед по тесной бане, шептал:

- Ерунда, выдержу, что может быть лучше одиночества. Мне есть чем заняться… завтра пойду на охоту…. Дрова нарублю…

И он строил планы бедующего дня, боясь при этом бушующей длинной ночи.

Другим вечером он подумал, что неплохо было бы обозлиться на что-нибудь, вытеснить тоску злобой. Но, злобы не было. Петровичу иногда казалось, что люди больше никогда не придут сюда, и в такие моменты им овладевало нестерпимое желание уйти из этой опостылевшей бани. Однажды в петли попали сразу два зайца. Петрович решил, что с таким запасом мяса, с тем, что у него еще осталось из продуктов и с шестью спичками, он сможет выйти к людям. Плащ в купе с лапником мог выполнять функцию шалаша. Угли он мог переносить от костра к костру в старом чайнике. Сил ему должно было хватить, что бы преодолеть примерно двести - двести пятьдесят километров тайги до ближайшего поселка расположенного где-то на юго-западе. Была, пусть небольшая, но надежда набрести на охотничье зимовье или на кочевье оленеводов. В эту же ночь ему приснился сон: его Любаша ежившись как бы предчувствуя недоброе с тоской смотрела на него. Вот она сжалась, маленькая, угловатая, обхватив себя за плечи длинными тонкими пальцами, и позвала тихим голосом - Саша, Саша. Он вздрогнул и проснулся.

А утром он пошел.
Шел и оглядывался. Вскоре в густом морозе и белизне снегов потонул сзади черным пятнышком на половину разобранный дом, обступил, обложил со всех сторон Петровича белый лес. Чем дальше от базы, тем сильнее стынет дыхание у лица. На сотни верст ни жилья - все тайга, неподвижная, траурная. И под траурно отягченными махрово-белыми ветвями неподвижно-бледная синева. Через четыре часа ходу Петрович поднял голову, - те же отчаянно-белые лиственницы, то же бледное холодное небо, точно первозданный холод безжизненно разлился по земле, все застыло. И почувствовал вдруг Петрович, как это безжизненно-холодное одиночество, вливающееся в его сердце. Почувствовал, как стынет в нем надежда дойти до человеческого жилья, как подступает отчаянье. Он еще шел дальше, втянув голову в плечи, и все тот же первозданный холод все тоже немое молчание было вокруг. Наконец он остановился. «Хоть бы звук!.. хоть бы тонкий живой писк полевки… хоть бы веточка сломалась» - подумал он, но вокруг была морозная пустыня, казалось, само недвижимое время застыло.

И вдруг из этого мертвого молчания, из этого мертвого холода, робко выросла в нем жажда живого. Петрович прислушался к ней, к этой затаившейся теплеющей где-то жизни и понял - идти дальше нельзя, только оставленная им баня может спасти его в этой стране холода мрака и тишины. Он вздохнул, повернул назад и тут же услышал: «кле-кле-кле», вскинул голову, вгляделся. Малиновая птаха с темными крыльями и хвостом прыгала по ветке. А ее «кле-кле-кле» показалось Татаринову самой мелодичной и нежной песней на земле.

Еще два месяца он жил в этом лесу, дышал этим воздухом и даже думал этим лесом. Вокруг все это время стоял тот глубокий и задумчивый покой, который способен врачевать истерзанные души одних и сводить с ума других. В марте появились первые признаки приближающейся весны: яркое солнце днем, а в синем-синем небе, перистые облака. Дни стали длиннее. И вот однажды, в чаще, за рекой, услышал он прелестно-однозвучную песенку - пересвист разбившихся на пары рябчиков. «Весна» - подумал Петрович и не ошибся. Дни шли своей чередой. Еще не открывались поляны, но снег, казавшийся всю долгую зиму полновластным хозяином леса, вдруг начал темнеть, усыпанный множеством еловых хвоинок и тонких веточек. В воздухе появился чуть уловимый аромат ольховых сережек. Тайга медленно, но наполнялась голосами птиц, всю долгую зиму неслышных и потому теперь так приятных сердцу Петровича.

Эту весну он ждал с особым нетерпением, каждый день, наблюдая за пробуждающейся жизнью. Ждал он и людей, но когда однажды, рубя очередное бревно на дрова, услышал над тайгой далекое однотонное гудение, не поверил своим ушам. Петрович заткнул пальцами уши, постоял а, убрав их, отчетливо услышал нарастающий ни с чем не сравнимый звук авиационных двигателей. Сначала он сел на бревно, потом встал, набрал охапку дров и пошел в баню. Плотно притворил за собой дверь и сел на топчан. Петрович боялся, что если вертолет пролетит мимо, он просто сойдет с ума. «Лучше не видеть» - решил он и принялся доваривать заячью голову - последнюю, оставшеюся у него еду. Он слышал, как вертолет облетал вокруг базы, как он заходил на посадку, хлопая лопастями несущего винта, но все еще боялся поверить и выйти. Он, тупо уставившись невидящим взглядом в закопченную чашку, кастрюли у него не было, монотонно мешал варево самодельной деревянной ложкой, стоя спиной к дверям.

Начальник партии увидавший через иллюминатор, разломанный почти до основания экспедиционный дом и дым, валивший из трубы над баней, громко выругался.

- Командир говорит, чтоб оружие приготовили, может зеки на вашей базе обосновались, видишь, никто не показывается…. попрятались - услышал он от подсевшего к нему бортмеханика.
- Сделаем - морщась, ответил начальник и потянулся к зачехленному карабину.

Еще вращались лопасти, когда начальник партии и двое топографов, следом за бортмехаником спрыгнули в осевший весенний снег. Не успели они сделать и по паре шагов в сторону базы, как открылась дверь бани и оттуда покачиваясь, как пьяный, вышел заросший, в рваной одежде человек. Увидев людей, он закрыл лицо руками и привалился спиной к стене своего убежища. Начальнику партии показалась знакомой фигура этого человека у стены бани, но даже когда тот убрал от лица ладони, он долго не мог поверить, что стоявший перед ним, исхудавший, заросший и поседевший человек есть тот самый, пропавший прошлой осенью в тайге, Татаринов Александр Петрович.

Эпилог.

После этого случая Татаринов еще десять лет успешно работал в экспедиции. Но судьба оказалась коварной - через многие годы Петрович всё-таки утонул во время отпуска в теплом среднеазиатском озере.

Н.Решетников Нвсб

----------
<i>Last edit by: aborigen at 24.12.2013 11:26:43</i>