- Сделать стартовой Добавить в закладки |
| Добро пожаловать на страницу посвящённую охоте и рыбалке, экстремальному туризму и путешествиям. | ||||||
|
- |
|
|||||
Разделы:
 Литературные страницы
- С тайгой наедине
- Что такое женщина - ЦАРЬ - РЫБА В.Астафьев - Сахалин – не Россия - Спорт - ты мир - «Марш несогласных» - ПОЧЕМУ НА ЗЕМЛЕ ЛЮДЕЙ МАЛО
powered by 
|
Сахалин – не Россия
Автор/Редактор: Aborigen
Постоянный автор «Совершенно секретно», несмотря ни на что, продолжает осваивать на скутере просторы родины (см. №7 за 2007 год и №8 за 2008 год) Андрей СОТНИКОВ Брожу по берегу Татарского пролива в поисках парома на Сахалин. Здешний паром – это огромный трехпалубный корабль, в недрах которого помещаются большегрузные автомобили и составы. Проезд на пароме стоит недешево, потому, решив сэкономить, договорился с одним из дальнобоев закинуть скут в его пустую фуру. Дальнобойщики – люди не алчные, с нищих странников денег не берут. Как только паром отчалил, все пассажиры вывалили на верхнюю палубу, достали телефоны, и начался бесконечный процесс прощания с друзьями, родственниками и друзьями родственников. То ли здесь такая традиция, то ли никто из пассажиров не был уверен, что паром дойдет до противоположного берега. Паром отечественный, и его вид доверия не вызывал – борта ржавые, каюты разбиты, специфический корабельно-туалетный запах, вентиляции нет. В нашей каюте в двери была выбита огромная дыра, которая, вероятно, и должна была обеспечивать вентиляцию. Но, несмотря ни на что, до острова мы все же доплыли и сошли в Холмске. Для начала я отправился в здешнюю столицу, Южно-Сахалинск. Из Холмска идет великолепная автострада, что для Сахалина большая редкость (как позже выяснится, для Сахалина и асфальт большая редкость), но я поехал по всеми забытой старой японской дороге, поглощенной сахалинскими джунглями, по которой давно никто не ездит. Для скутера она вполне пригодна. Для скутера вообще непроходимых дорог нет – где не проедет, там перенесешь, где не перенесешь, там перевезешь. За полтора дня на этой дороге я не встретил ни человека, ни транспорта – не дорога, а мечта путешественника. И при этом избыток экзотической растительности, большую часть которой я видел впервые. Чего, например, стоил главный сорняк Сахалина, курильский бамбук, заполонивший буквально все вокруг. Влажность на Сахалине стопроцентная, поэтому растительность страдает гигантизмом. Маскируя скутер на ночь от посторонних глаз, я накрывал его тремя огромных лопухами, из-под которых он был не виден. А во время дождя сам вставал под один из лопухов – хоть рост у меня далеко не японский. Постоянно переезжаю через какие-то речки и ручьи, мостов, естественно, нигде нет. Влетаю в очередную речушку на своем двухколесном «внедорожнике», струи разлетаются в разные стороны, под колесами образуется почти сухая колея, по которой я и лечу вперед. На второй день встретил первый автомобиль – обгорелый микроавтобус, невольный свидетель чьих-то криминальных дел. В дальнейшем я буду постоянно встречать на дорогах Сахалина японский автомобильный лом. А когда вечером увижу большую помойку, пойму, что Южно-Сахалинск уже недалеко. Потомки добрых каторжан В Южно-Сахалинске я познакомился с самым известным бомжем Сахалина, Робинзоном. С космонавтами, перед тем, как запустить их в космос, целые институты работают, его же можно хоть сейчас в космос запускать, он и там будет прекрасно себя чувствовать. Не случайно ведь самыми первыми в мире космонавтами были четвероногие бомжи – дворняги, пойманные на московских улицах. Кто выжил на нашей улице, тому никакой космос не страшен. Из Южно-Сахалинска еду по берегу на север острова. Кто-то сказал, что каждый путешественник должен иметь цель. Я еще цель не придумал, поэтому пока просто решил объехать весь Сахалин по побережью. Въехал в рыбацкий поселок Стародубское. Здесь через каждые двадцать метров на берегу сидит по рыбаку, рядом бегают рыбацкие дети (с детсадами и тут проблемы), каждый рыбак время от времени на лодке оплывает свои сети, уходящие далеко в море. Стародубское знаменито тем, что здесь до сих пор стоят советские доты, охранявшие некогда наши восточные берега от вероятного противника. Представляют они собой врытые в берег башни от танка Т-34. Теперь самый разгар лета, а купаться в Охотском море что-то не хочется, да и купающихся не видно. Редкие пляжники предпочитают загорать, нежась на берегу, а если и заходят в море, максимум по колено, еще зачем-то ворошат палками кучи морского мусора. Как вскоре выяснилось, ищут янтарь, вымываемый только здесь из морских глубин. Когда-то этим промышляли и местные жители, потому что кто-то пустил слух, что янтарь «будут принимать». Слух как пришел, так и ушел, а янтарь остался. Говорят, в каждом доме скопилось по мешку необработанного янтаря. Я тоже поддался всеобщему искушению и стал ворошить прибрежный мусор. Янтарь оказался мелким, бусы из него не сделаешь, можно найти и крупный, но для этого нужно потратить целый день. Я же за пару часов собрал ладошку янтаря и на этом успокоился. Рыбки в аквариуме будут и этому очень рады. В Стародубском случайно познакомился с одной семьей, к которой зашел бензин попросить. Так как на Сахалине сохранилось к путникам правильное отношение, просьба о бензине переросла в продолжительное застолье. Надо сказать, что с бензином на Сахалине все не просто – взять его негде. В городах еще можно найти, а в деревнях и поселках, которые и составляют весь Сахалин, легальным бензином и не пахнет. Я уже давно заметил: там, где нефть добывают, у нас всегда с бензином проблемы – или он очень дорог, или его нет. На Сахалине и то, и другое. Расстояние между заправками более 150 километров, а скутер без дозаправки такой путь пройти не может. Поэтому во время сахалинских путешествий мне приходилось самыми нетрадиционными способами утолять бензиновый голод, обычно с помощью местных жителей. В семье, к которой я зашел за бензином, меня и накормили, и напоили, и даже икрой обещали осчастливить. Один из их родственников учится в нашем городе, и они обещали осенью с ним передать баночку. (На Сахалине только два вуза, а островная молодежь в поисках хорошего образования разлетается по всей стране, тем более, что каждый его житель раз в год может себе позволить слетать в пределах России куда угодно, и ему этот перелет обязано оплатить государство.) С братским отношением к себе абсолютно незнакомых людей я буду сталкиваться постоянно и очень скоро пойму, что здесь это норма существования. Где на протяжении всего ХХ века содержались лучшие русские люди? В тюрьме, ссылке, да на каторге. Поэтому Сахалин, как и Соловки или глубинная Сибирь, стали заповедной землей. Хозяйка семьи – учитель литературы, хозяин – браконьерит понемногу, как и все мужское население Сахалина. Он всю жизнь за рулем, но прав у него нет, и никогда не было. Говорит: «Они мне не нужны. В город я на машине не езжу, а здесь менты легковушки не останавливают, их больше грузовики интересуют, на которых рыбу вывозят. Один такой остановишь, и месяц можно не работать». Здесь рыба – не товар У дороги торгуют селянки. Мне хочется попробовать сахалинскую рыбу, но у них есть полуметровые крабы, пирожки с красной рыбой, икра из-под прилавка, только самой рыбы нет. Спрашиваю: где рыба? Только руками разводят. Позже до меня дойдет: на Сахалине, где рыбы, как грязи, местным жителям в голову не приходит, что ею имеет смысл торговать. Типичная для Сахалина картина: на трассе одиноко стоит иномарка, бери – не хочу, но никто не берет. Может, еще вчера она бегала в потоке собратьев, но сегодня это куча никому не нужного обгорелого металлолома. Единственный автомобиль Сахалина – джип. В современном заасфальтированном мире джип стал имиджевым автомобилем, а здесь он служит своему истинному предназначению. Обилие джипов на Сахалине говорит не о благосостоянии жителей, а о состоянии местных дорог. Новых здесь давно не строят, а последнюю, похоже, проложили еще японцы, как минимум 50 лет назад. Дорога, соединяющая весь Сахалин с юга на север одна, по ней может проехать любой автомобиль, но чтобы съехать с нее, нужен джип. Первую половину ХХ века Южный Сахалин принадлежал японцам, которые создали здесь всю инфраструктуру, и ею мы, русские, пользуемся до сих пор, ничего нового не создавая и не улучшая старого. Западный берег Сахалина, он же Татарский пролив, действительно абсолютно пустынен, – ни тебе рыбаков, ни пляжников. Не берег, а мечта странника. А если ехать по самой кромке, где влажный песок, колеса в песке не утопают. Палатку поставил у самого моря, но потом стало страшновато: вдруг ночью случится прилив, и я проснусь в воде, если вообще проснусь? Пока устанавливал палатку, очень захотелось искупаться в море, но пока раздевался, шел к воде, так замерз на промозглом морском ветру, что желание само собой улетучилось. Просто походил босиком по воде – это и было моим единственным «купанием» в Татарском проливе, он же – Охотское море, оно же – Тихий океан. Что ни говори, хорошо ночевать на берегу и впитывать морские шорохи и звуки. Есть даже такая специальная «музыка для оздоровления и медитации», называется – шум моря. А здесь круглые сутки звучит эта музыка. Какое замечательное здоровье должно быть у приморских жителей, которые слышат ее круглосуточно. Вот только плохо, что из-за этого морского шума я ничего более не слышу, и скутер ночью могут увести из-под носа. Въехал в поселок городского типа Шахтерск (они тут все только типа городские), бензина, естественно, нет. Мне это уже начинает надоедать. Дальше ехать с пустым баком нельзя, – если здесь живут люди, значит, они на чем-то ездят, и их транспорт потребляет бензин, нужно только его найти. Бензин раздобыл в дорожном ремонтно-строительном управлении – аж пять литров и опять бесплатно. Нет, на Сахалине и в самом деле никто деньги за ценность не считает, то есть знают их истинную цену. На окраине поселка наткнулся на целую гору японского автомобильного хлама. Можно было бы тут задержаться, собрать машину и дальше ехать в авто. Только жаль, что я могу путешествовать исключительно на скутере. До него все транспортные средства перепробовал – ноги и велосипед, мотоцикл и автомобиль, – и понял, что все прочее пустая трата времени, сил и денег. Даже мотоцикл, хоть и имеет те же два колеса, не сравним со скутером: слишком тяжел и быстро едет, поэтому не успеваешь впитать красоту окружающего мира. А ради чего же еще путешествовать? Скутер тем хорош, что идет со скоростью коня, на котором человек ездил испокон веков, и человеческий глаз только с этой скоростью способен по-настоящему воспринимать окружающий мир И деньги здесь – не деньги Проезжаю последнее поселение на трассе по западному берегу, некое Бошняково, далее дороги по берегу нет, дорога уходит в глубь острова и на противоположный берег. Пока рыскал по городку в поисках топлива, со всеми перезнакомился, нашел мужичка из Южно-Сахалинска, который занимается поиском мертвых японских городов, ездит по Южному Сахалину и собирает экспонаты для будущего японского музея. На Сахалине до сих пор нет ни одного японского музея, и вообще нет ничего, что бы напоминало о полувековом пребывании здесь японцев. Спросил у него, нет ли и на моем пути какого японского поселения? Оказалось, есть, только мне нужно немного изменить маршрут – по сахалинским джунглям проехать в русскую деревню Пильво и от Пильво уже пешком идти по берегу к бывшему японскому городу Амбецу. Дорога до Пильво очень плохая, но на скутере проехать можно. У самого собирателя японских древностей небольшой джип «судзуки-самурай», который славится малым весом и высокой проходимостью. Предложение заманчивое. Вряд ли я когда-нибудь попаду в Японию, так почему не воспользоваться случаем и не посетить отдельно взятый японский город, пусть и мертвый? В Бошняково познакомился с местным корейцем, оказавшимся каким-то начальником. Он устроил меня бесплатно в гостиницу, распорядился выдать новые сапоги, когда увидел, что я собираюсь покорять их джунгли в сандалиях. Сахалинские корейцы – отдельный разговор. Это все то живое, что осталось от японского Сахалина, или Карафуто, как его называли японцы. Когда после Великой Отечественной войны сахалинских японцев высылали на родину, вместе с японцами выразили желание покинуть Сахалин и айны, местная народность, аборигены Сахалина. Сегодня на Сахалине нет ни одного японца и ни одного айна. Зато остались практически все корейцы (около 60 тысяч), которых японцы завозили из Южной Кореи как дешевую рабочую силу (до сих пор здесь ходят страшилки о японском рабовладельческом строе, когда корейцам за малейшую провинность рубили головы). Поэтому на сегодняшний день весь Южный Сахалин перенаселен корейцами. Встречая их повсеместно, я сначала думал, что это одна из местных народностей, и был необычайно удивлен, когда узнал, что это чистокровные корейцы, причем по-русски они говорят, как и мы, ибо практически все родились уже в России. Примечательно, что когда японцы решили исправить ошибку своего прошлого и предложили сахалинским корейцам вернуться на родину, оплатив им переезд и жилье в Южной Корее, то лишь полторы тысячи пожилых корейцев покинули гостеприимный Сахалин. Из Бошняково я часть пути ехал на вахтовке, это здесь общественный транспорт, никакой другой просто не пройдет. Скутер мы забросили в кабину, и на развилке меня благополучно выгрузили в тайге. Нам со скутом предстояло по таежной дороге ехать опять на западный берег в тупиковую, забытую богом и людьми деревню Пильво. Сижу у дороги, никого не трогаю, кипячу чай на газовой плиточке. Вдруг останавливается дремучий «Москвич», из которого выходит мужичок и задает стандартные вопросы: кто, куда да откуда? Далее поступает нестандартно – шарит в своих карманах, выгребает деньги, оставляет немного себе, остальные сует мне и уезжает, сказав напоследок: «Деньги – это дерьмо, но тебе они больше пригодятся». На его дерьмо я буду жить несколько дней. Ну где еще у одинокого путника на пустынной дороге не отнимут последнее, а еще отдадут свое последнее? Нет, Сахалин – это точно уже не Россия. Далее путь держу в Пильво. Впереди меня туман и полная неизвестность – что-то ждет впереди, как примут, найду ли кров и пищу? Пильво – тупиковая деревня, поэтому машин практически нет, за все время проехало только два джипа. Вокруг дикая тайга, из которой в любой момент может выйти медведь. На вопрос, агрессивны ли на Сахалине медведи, мне объяснили, что медведи у них встречаются трех типов: любопытный, пофигист и агрессивный, он же подранок. Но все три типа сейчас сыты, потому что лосось идет. О медведях-людоедах, которые в Сибири обычное явление, здесь даже не слышали. А других крупных хищников на острове не водится. Волкам на Сахалине не климат. Те стаи, что иногда перебегают с материка по льду, отощав за зиму, на следующий год убегают назад. Тут очень много снега, и волкам охотиться трудно. На полпути в Пильво нас со скутером подобрал раздолбанный пикап, в котором сидели три паренька. Пикап – это тот же джип, только с кузовом. Закинули скутер в кузов пикапа и поехали в Пильво. Парни оказались хоть и трезвые, но абсолютно безбашенные, я это понял только когда мы тронулись, то есть слишком поздно. Ездят они исключительно на предельной скорости, и мне оставалось лишь закрывать глаза и молиться, чтоб нам навстречу из-за очередного поворота не выскочил такой же безбашенный джип. Спасало одно: дорога была пустынна. Парни предупредили, что они по пути в Пильво хотят немного порыбачить. Тут я узнал, как ловят рыбу в сахалинской глубинке: надо найти в реке ямки, где стоит лосось, пришедший на нерест, потом эти ямки пройти с бреднем, и после каждого прохода в сети оказывается 5-10 рыбин, каждая около полуметра. Самцов парни сразу выкидывали в реку, толку от них мало, самок забирали. Как я понял, рыба без икры на Сахалине за рыбу не считается. Приехав в Пильво, я постучался в первый дом на окраине, здесь же меня и оставили ночевать. Чем глуше деревня, тем люди душевнее и гостеприимнее. На следующее утро, оставив скутер в Пильво, я должен идти пешком в японский город Амбецу, до которого около десяти километров пути по морскому берегу. В Амбецу когда-то шла своя дорога, но последние пятьдесят лет она не использовалась, и ее безвозвратно поглотили здешние джунгли. Утром был прилив, мне посоветовали дождаться отлива. Здесь все живет в ритме прилива-отлива, к чему я еще не привык. Весь берег оказался затоплен, вода местами подступала к скалам, и мне приходилось карабкаться по ним, вспоминая о далеком альпинистском прошлом. Там, где скалы были вовсе неприступны, пришлось от берега уходить в глубь леса. А лес на Сахалине – совсем не то, что всюду. Здешний лес абсолютно непроходим, на Сахалине даже трава в полтора раза выше человека. Плыву я по этой траве и ору во всю глотку песни, чтоб с медведем не столкнуться нос к носу, как уже случалось на Кавказе, где растительность также страдает гигантизмом. Берег абсолютно пустынен, и чтобы впитать энергию приморского солнца всеми фибрами своего тела, решил идти нагишом – где у меня еще будет возможность пройтись в первозданном виде по берегу моря! Из «одежды» оставил на себе только нательный крестик. Сегодня почти не осталось диких морских берегов; Охотское море, думаю, одно из последних, где можно сбросить с себя на время цивилизованную шелуху. Живой мертвый город Сначала из-за деревьев показалась труба японского кирпичного завода, чуть позже открылись и остальные строения – так вот ты какой, мертвый город Амбецу. Ближайшие три-четыре часа я буду тут все исследовать, как на поверхности, так и под землей, потому что в Амбецу осталось много подземных тоннелей и штолен. На Сахалине до сих пор нет ни одного японского музея, более того, уничтожено все, что напоминало бы о японском полувековом следе в его истории. Мертвые японские города не в счет, их никто не видит, о них никто не знает, они давно поглощены джунглями, а если до них кто и добирается, так это «черные» археологи или путешественники-экстремалы. Из еды я с собой ничего не взял, спасаюсь теперь ягодой неизвестного происхождения, представляющей собой нечто среднее между смородиной и крыжовником, – очень водянистая и лишь слегка сладковатая. Взял с собой образец этой ягоды, чтоб узнать, что это я такое ел и не нужно ли мне теперь промывать желудок. Ягода оказалась съедобная, называется моховка или водяная смородина, местный эндемик, то есть растет только на Сахалине. В Амбецу ее тучи, наверно, потому, что никто не собирает. Есть у моховки одно любопытное свойство: пока ее ешь – ты сыт, как только прекращаешь, сразу приходит голод. Некогда Амбецу был приграничным городком, он расположен как раз на 50-й параллели, по которой до середины прошлого века Сахалин разделялся на японский и советский. И сейчас по этой параллели через весь остров проходят старые окопы с дотами, в которых дотлевают останки воинов. А где-то посреди острова, в глубокой тайге, расположен полигон Харамитоги, где проходили самые ожесточенные бои. Здесь и сегодня на старых снарядах подрываются редкие охотники и просто искатели приключений. Говорят, что особо опасны японские деревянные мины, корпуса которых истлели от времени, и они взрываются от малейшего прикосновения к ним. Когда в 1945 году на Южный Сахалин высадился советский десант, сахалинские японцы были очень сильно напуганы рассказами о русских солдатах, которые насилуют женщин, не жалеют ни маленьких детей, ни стариков, и, не дожидаясь репатриации, попрятали свое имущество и ушли в леса. Огромное количество японцев пытались самостоятельно доплыть до ближайшего японского острова Хоккайдо. На плотах, лодках, любых доступных плавсредствах целыми семьями они плыли на родину, и большинство погибало, потому что море в этих местах особенно коварно. Хотел на память об Амбецу забрать какую-нибудь безделицу, но сейчас найти ничего невозможно, все заросло высокой травой. Лучшее время для поисков на Сахалине – ранняя весна, пока не полезла трава. А искать тут есть что. Высылаемым японцам разрешалось с собой брать только 20 килограммов груза на человека, все остальное они вынуждены были закапывать в землю или прятать в стены своих домов. И они прятали, тем более что никто не верил, что покидает Сахалин навсегда. Многие клады до сих пор остаются в сахалинской земле, и их время от времени находят местные жители. Думаю, на сегодняшний день Южный Сахалин занимает в России одно из первых мест по количеству ненайденных кладов. В одной семье на Сахалине я видел огромную японскую вазу для изготовления саке, которую они случайно нашли в своем огороде. А в Интернете, говорят, есть сайт черных археологов Сахалина, где можно купить японские вещи, найденные на Южном Сахалине. Я же мог на память об Амбецу взять только сорокакилограммовую японскую чугунную печь. И даже если бы я ее дотащил, все равно ей не найти у нас применения, японцы топили их брикетами из пресованной угольной пыли, за которыми теперь нужно ехать как минимум в Японию. На память об Амбецу я взял осколки старинной японской посуды, которую в больших количествах вымывает из морских глубин. Осколков было так много, как будто японцы, перед тем как покинуть остров, специально топили в море свою утварь, предварительно ее разбив. Даже по фрагментам посуды видно, насколько она была совершенной. Нам, победителям, такая посуда стала доступна только полстолетия спустя. Посещение Амбецу напомнило мне прогулку по античному городу, только тут не камень, а бетон, но ощущения от прикосновения к прошлому те же. И сохранилось все гораздо лучше, потому что после японцев в Амбецу никто не жил и город никогда не был поглощен туриндустрией, да и вряд ли будет. Слишком велика разница между тем, что мы имеем сегодня, и что имели на нашей земле японцы пятьдесят лет назад. Я даже поймал себя на грешной мысли, что после посещения Амбецу мне захотелось не просто побывать в Японии, а поселиться там навсегда. Один мой знакомый, вернувшись из Японии, сказал, что, будь его воля, он бы каждому россиянину устроил туда поездку, потому что после Японии меняется представление о мире и твоем месте в нем, и, самое главное, хочется наконец зажить по-человечески. Но Япония далеко и дороговата для нас, я бы предложил каждому россиянину посетить хотя бы Амбецу, потому что даже после встречи с этим давно заброшенным, мертвым городом хочется переустроить свой быт. Вернувшись в Пильво, я весь вечер и следующий день посвятил хождению по местным жителям, пытаясь понять, чем живут аборигены Сахалина в забытом поселении. И неплохо, скажу вам, живут. В каждом доме мне предлагали стандартный набор угощений: красную икру, пельмени с красной рыбой и салат из папоротника. Я давно заметил, что чем меньше наша власть заботится о нас, грешных, тем живется лучше. Несколько лет назад я посетил село, стоящее на берегу сибирской реки. Наземной дороги в это село не было, и летом туда можно было добраться только по реке. Странно не то, что не было дороги, а то, что местные жители и не хотели ее иметь. «Вон, – говорили они, – в соседнее село дорогу провели, так там сразу в реке рыба исчезла, скот без присмотра уже в лес не выгонишь, даже моторы с лодок стали пропадать, и все потому, что городские понаехали». Выехал к восточному берегу. Когда эта раздолбанная сыпуха, изображающая главную автостраду Сахалина, мне окончательно осточертела, я решил свернуть к морю и ехать по самой кромке охотоморского берега. Там, где песок еще влажный, ехать вполне сносно, тряски почти нет. Морские волны только колеса омывают, дальше не подступают. Вдруг, откуда ни возьмись, налетает огромная волна и накрывает скут и все мои пожитки! Я теряю равновесие, падаю, быстро поднимаю скут, но уже поздно... Последующие два часа я разбираю и собираю цилиндр, прочищаю свечи, другими словами, делаю капремонт двигателя. Еду опять по берегу, но через пару километров путь мне преграждает завал из огромных каменных валунов. Стою и решаю, что делать: неужели назад ехать? Перетащить скут в одиночку нереально. Ничего не поделаешь, уговариваю себя развернуться и ехать назад. Путина Сахалин постоянно переходил из рук в руки. Я и не знаю, есть ли в России другая земля, которая бы чаще меняла хозяев. В XVII веке его открыли голландские мореплаватели и присоединили к Голландии; с XVIII века Сахалин стали первыми обследовать японцы, но пока те обследовали, русские его уже заселяли; с начала XIX века за него борются с переменным успехом Россия с Японией: в первой половине больше везло японцам, в 1906 году в результате нашего поражения в русско-японской войне Японии отходит весь Южный Сахалин, а в 1920-х годах они оккупируют и Северный, во второй половине XX века перевес на стороне России, которая после Второй мировой освобождает весь остров от японцев. Вопрос о возвращении Сахалина японцы пока не ставят, им и курильской проблемы достаточно. Хоть Сахалин и российская территория, здесь не покидает ощущение, что ты не в России. Здешние жители говорят по-русски, но русскими их назвать сложно. Лица и особенно души у здешних людей другие, не русские. Как будто их всех миновали обвалы рубля, путчи, деноминации, бесконечные кризисы. Сколько я ни всматривался в лица сахалинцев, не увидел в них того выражения подавленности, которое встречается в России повсеместно. Сахалинцев очень трудно, практически невозможно, заставить голодать, здесь люди от сотворения мира живут как у Бога за пазухой: это край, где еды столько, что хватит на десять Сахалинов и еще Японии на закуску останется. Здесь не то, что люди, даже медведи не агрессивны, потому что сыты. Вся техника на Сахалине – японская, продукты стоят дорого, хлеб – больше 40 рублей. Но и зарплаты на Сахалине – не среднероссийские. Здесь, если ты зарабатываешь меньше тысячи долларов, тебя считают бомжом и жить тебе нужно в подвале или в шалаше. …Переезжаю бесконечные мостики, на которых стоят люди, смотрят на реку, указывают руками, чему-то удивляются. На очередном мостике тоже остановился, глянул вниз: мамочка родненька, так вот что такое путина! Никогда ничего подобного не видел. Вся река кишит рыбой, идущей вглубь острова. Рыбы столько, что даже дна реки не видно, только одни рыбьи спины. И не знает она, бедная, что шансов у нее выполнить свое богоугодное дело, дойти до нерестилища, практически нет. На севере острова, говорят, рыба еще доходит до нерестилищ, здесь же всю подчистую вычерпывают: покупают грошовую лицензию, перекрывают реку сетью – и только успевают грузовики, груженые рыбой, отходить. Вон, в Пильво жил один бизнесмен, нанял бывших зэков, кормил копеечной баландой и по две тонны икры каждый сезон заготавливал. И никто ему не указ – до Бога высоко, до Москвы далеко! Только вот умер от рака, так и не дожив до старости. Люди остановить его уже не могли – и милиция, и рыбнадзор, и «зеленые», все свою долю от него имели, – вот, видать, и пришлось Господу вмешиваться. Мне советовали, если я ищу сильных ощущений, поехать в город браконьеров, Поронайск. Расположен он в устье самой большой реки Сахалина, и когда идет путина, весь город выходит на промысел – причем берут только икру, выпотрошенную ненужную рыбу бросают тут же на берегу или обратно в реку. Запах стоит ужасный, но людям нравится: это пахнут большие деньги. Неделю нюхаешь, потом год безбедно живешь. Здесь, в Поронайске самая дешевая икра, килограмм красной стоит от 200 рублей. У устья одной небольшой реки бегают двадцатилетние отморозки, бьют по реке дубинами, глушат рыбу и хохочут как полоумные. Рыба им не нужна, она плывет дальше вверх брюхом, а они от этого получают удовольствие. Если так пойдет, то вся рыба уйдет от наших берегов. Прощай, Сахалин! На Сахалине я постоянно сталкивался с ностальгическими воспоминаниями о Сталине. Постоянно слышишь: прожил бы Сталин дольше, ходили бы сейчас на Сахалин прямые поезда с материка, а не плавали бы мы на пароме. Вопрос не в том, хорош или плох Сталин, а в том, что только он мог решиться на строительство подземного туннеля на Сахалин, необходимого острову, как воздух. Рыли туннель заключенные, выбрали для этого самое узкое место, между мысом Погиби и Лазарев. Но немного не дожил Сталин до завершения строительства, а после его смерти стройку сразу заморозили. Сейчас туннель затоплен и всеми забыт. На Сахалине я узнал, что Сталин после освобождения Южного Сахалина планировал занять и Хоккайдо, ближайший японский остров, чтоб создать там ЯНДР – Японскую Народно-Демократическую Республику, по примеру КНДР. Как ни странно, «спасли» Японию бомбардировки Хиросимы и Нагасаки. Тогдашний американский президент Трумэн дал понять: следующие бомбардировки планируются по Хоккайдо. Вторая мировая война закончилась, началась холодная. Вернувшись в Южно-Сахалинск, зашел к собирателю японских древностей – посмотреть экспонаты будущего музея и поделиться впечатлениями от посещения города Амбецу. Пока музея нет, все экспонаты хранятся у него в квартире и в гараже. Здесь я впервые поупражнялся с настоящим самурайским мечом (хозяин сразу предупредил, что его лезвие ни в коем случае нельзя трогать руками, заржавеет, а специального масла для самурайских мечей у него нет). Попили из старинных японских пиал для саке, особенность которых состояла в том, что когда в них наливают саке, на дне появляется изображение «жены самурая». Так получилось, что из Южно-Сахалинска я выехал в два часа ночи. Теперь нужно было срочно искать место под ночлег. Когда светло, это делается без проблем, просто отъезжаешь подальше от людских поселений, замаскируешь палатку под куст и спишь до утра. Ночью же нужное место найти крайне трудно. Так и сейчас, выехав за город, проехал последние дачи, свернул на первую попавшуюся дорогу и установил палатку на каком-то пустыре. Утром выяснилось, что я провел ночь на свалке, по соседству с городской помойкой. Ничего не поделаешь, сегодня ты странник, завтра путешественник, а послезавтра бомж. Приехав в Холмск, купил билет и вечером был уже на пароме Холмск-Ванино, а через 14 часов на материке. При отплытии все пассажиры опять схватились за мобильники и стали бесконечно прощаться, на сей раз с Сахалином. Паром хоть и другой, но и здесь все то же – каюты разбиты, двери не запираются, запах уборной, – одним словом, все наше, все родное, все неизменное. На верхней палубе парома гуляла компания молодых людей с материка, один из них долго ко мне приглядывался, потом подошел с намерением выкинуть за борт, как он чуть позже признается, ибо я не вписывался в его представление о стандартном русском образе: у меня борода, длинные волосы – нет ни стрижки под зека, ни бычьей шеи. Если я где-то и был похож на русского, то только на Сахалине. В Ванинском порту стоят иностранные корабли, на которые грузят главные предметы дальневосточного экспорта – свежий лес и металл. Стоит огромный абсолютно белый корабль, который загружают металлическим ломом до самых краев. Взаимовыгодный обмен получается: сначала мы продаем японцам металл в слитках, потом он к нам возвращается в виде подержанных авто, еще через несколько лет эти авто возвращаются обратно в Японию, уже в виде металлолома, где из него снова делают новые машины и так до бесконечности. Жизнерадостный знакомый начинал с торговли автомобилями. Сейчас время не то, ушел в прошлое ельцинский «беспредел», когда во дворе его дома стояло два десятка иномарок, а в кубышке лежало полмиллиона долларов. Пришел Путин – и ни свободы, ни денег. Правда, еще до Путина пришли бандиты и все отняли: «хорошо, что жив остался». Сейчас из крупного он торгует только японскими мини-экскаваторами. «Нужно спешить, пока на них пошлину не подняли. Как только чувствуют, что товар пользуется спросом, тут же начнут душить неподъемными пошлинами». Правда, машина у него и сейчас одна из самых ярких в Ванино – огромный трактороподобный джип «ленд-ровер», одно колесо которого размером с мой скут. Что ни говори, а Сахалин – это самое интересное, что я видел пока что за свою насыщенную приключениями жизнь. И самое удивительное здесь не природа, а люди. Глобализация всех уравняла, но до Сахалина она почему-то не добралась. И доберется ли когда – неизвестно. На сайте автора (www.strannik99.narod.ru) можно сделать предварительный заказ на книгу путешествий Андрея Сотникова «Записки странного человека». Автор благодарит ООО «Джи Икс Мото» (www.gx-moto.ru) за помощь в организации путешествия. -------------------------------------------------------------------------------- Во время очередного путешествия Андрея Сотникова на скутере по Украине его сбила машина. Потребовалась сложная платная операция. От имени Андрея благодарим всех читателей, которые поддержали его и звонками, и деньгами. Курс лечения продолжается.
Версия для печати ---> Версия для печати
Только зарегистрированные пользователи могут оставлять комментарии. |
